Тимошкин любезно поблагодарил, но его глаза были прикованы к конверту, который держала в руках Анна Григорьевна. Он только сейчас его заметил.
– Я вас оставляю… – Анна Григорьевна поднялась; похоже, она присела только из вежливости, за компанию. – Это вам, – сказала жена Князева, выразительно глядя на Тимошкина, и положила конверт на стол. – Аванс. Всего вам доброго.
– Премного благодарен, – начал раскланиваться Тимошкин.
Вылитый мотодромовский бомж, подумал с невольным презрением Паленый. За деньги готов на все, что угодно.
– Вот и хорошо, вот и отлично… – Капитан заглянул в конверт и расцвел в широкой радостной улыбке. – Как вам повезло, Александр Игнатьевич, как повезло. Завидую. У вас не жена, а настоящий клад.
– Это точно… – В голосе Паленого прозвучала издевка.
Тимошкин истолковал ее по-своему.
– Не судите меня слишком строго… хе-хе… – сказал он, запихивая конверт во внутренний карман пиджака. – Мне впервые придется работать за деньги, а не за поощрения в приказе по управлению. Не буду вам лапшу вешать на уши, что у меня куча детей, что жена тяжело больна, что живу я на съемной квартире и так далее. Дети уже взрослые, разъехались, жена меня бросила, и жить есть где. Но как надоела эта нищета, если бы вы знали.
– Берите взятки.
– Хе-хе… Не дают.
– Почему?
– У меня плохая репутация.
– Как это понимать?
– Я был чересчур большим идеалистом. Выполнял свою работу, как того требует долг и честь офицера. Мне казалось, что я стою на защите закона.
– А разве это не так?
– Хе-хе… Вам лучше знать.
– И все-таки, объясните.
– Когда все продается и покупается, закон спит. Он обрушивается всей своей мощью лишь на беззащитных и бедных. Мне надоело все время попадать в жернова. Мои одногодки уже подполковники и полковники, а я всего лишь простой опер. Правда, удостоенный прозвища Пугачев… хе-хе… за бунтарский характер. Имя-то у меня в самый раз, как и у него. Тезки… хе-хе…
"Что это его потянуло на откровенность? – подумал Паленый. – Никак хочет в душу влезть, чтобы добыть побольше конфиденциальной информации. Только как он потом ею распорядится? Хитрован…"
Он не верил ни единому слову Тимошкина. Под внешней простотой капитана скрывался другой человек, и Паленый пока не знал, что он собой представляет.