Жизнь взаймы

22
18
20
22
24
26
28
30

Встав на колени подле Гривцова, он стал массировать его грудную клетку ритмичными движениями. Паленый боялся, что остановится сердце.

Гривцов лежал без памяти недолго – нашатырь помог. Ему дали воды, и он жадно начал пить. А затем сказал, обращаясь к парням:

– Помогите встать.

Он поднялся, пошатываясь, подошел к Паленому, и с уважением пожал ему руку.

– Кто вас так натаскал, Александр Игнатьевич? – спросил Гривцов. – Не могу понять, что это за стиль.

– Не помню, – улыбнувшись, ответил Паленый.

Он говорил совершенно искренне. Паленый знал, что охранникам уже известно про его амнезию, поэтому не боялся, что будет выглядеть в глазах парней лжецом.

– Больше я с вами ни-ни, – сказал Гривцов, растирая ушибленную грудь. – Уж извините. Такое впечатление, что меня лягнула лошадь. Давно я не нюхал, чем пахнет татами.

– Все получилось случайно, – смущенно молвил Паленый.

– Не прибедняйтесь. О случайности не может идти и речи. Я не новичок в этом деле, поэтому отдаю себе отчет в том, что говорю. У вас обалденная техника. Сознайтесь, что вы могли меня урыть, как последнего фраера.

– Не знаю.

Гривцов покачал головой и чистосердечно рассмеялся. Его поддержали и остальные.

– Если амнезия способствует раскрытию ТАКИХ талантов, – сказал Гривцов, – то я готов произвести подобный эксперимент над собой.

– Лучше не надо, – ответил Паленый. – Это чревато. Что ж, спасибо за спарринг, нам пора…

Он кивком головы позвал за собой Володю, и они покинули до-дзё. Охранники возбужденно перешептывались, глядя им вслед удивленными глазами.

– Да, шеф, вы удивили меня в очередной раз… – Володя шагал чуть сзади.

Уже стемнело, и можно было секретничать, не опасаясь чужих глаз. Но Паленый в данной ситуации больше боялся любопытных ушей; кто знает, чем дышат охранники? Вдруг кому-нибудь из них покажется, что ему мало платят, и он решит подзаработать на продаже информации?

Вполне возможно. Человек существо слабое; если его нельзя обмануть, то купить всегда можно. Загвоздка может быть лишь в цене.

– Чему ты удивляешься? – механически спросил Паленый, занятый своими мыслями.

Он думал, с чего начать важный для него разговор.