Мы дружно рассмеялись, и я открыл бутылку шампанского. Кроме него, на столе был еще и хороший коньяк, но я решил, что память о нашей прекрасной юности достойна самого благородного напитка в мире.
Быстро покончив с шампанским, мы принялись за коньяк. Он разогрел нам кровь, и наш разговор оживился еще больше.
– Ты ешь, ешь, – подсовывала мне разные деликатесы Галюня. – Небось, проголодался с дороги.
– Не так, чтобы очень, но я всегда придерживаюсь главного солдатского правила, а потому от еды никогда не отказываюсь.
– А что это за правило? – полюбопытствовала Галюня.
– У солдата спрашивают "Ты наелся?". Он отвечает "Да". "А еще будешь есть?". "Буду". Так что главное правило солдата – держись подальше от начальства, поближе к кухне и наедайся до отвала, пока есть возможность.
– Да, я помню, ты был солдатом…
Галюня бросила на меня быстрый и, как мне показалось, виноватый взгляд. Похоже, ей была хорошо известна история моей любви к Зойке Симоновой и ее бесславный финал.
– Может, не будем темнить? – сказал я напрямик.
– Ты о чем, Стив?
Галюня опустила глаза.
– Все о том же, – ответил я с наигранным весельем. – Я говорю о ней, треклятой, о любви. Расскажи мне, как там Зойка. Где она, что с ней?
– Тебе как, начать сначала?
Галюня сделалась серьезной и даже отчужденной.
– Сначала мне и самому известно. Да и неинтересно слушать о том, как козырно жил Зяма Чиблошкин со своей женой все эти годы. Я хотел бы знать о недавних событиях… скажем, за последние три-четыре месяца.
– Понятно… – Галюня сумрачно кивнула. – И все же я начну с событий двухгодичной давности.
– Почему?
– А потому, что два года назад Зойка ушла от Зямы.
– Как ушла!?
Я опешил.