– Галина Николаевна просила вас позвонить ей домой, – неожиданно сказала таинственным тоном администратор.
Блин! Теперь я вспомнил, что и эта молодуха была на моих "смотринах", устроенных Галюней в ресторане.
Ну все, с этого момента сплетни начнут размножаться, как мухи-дрозофилы.
Похоже, ко мне все-таки пришла слава. К сожалению, она выбрала для этого самый неподходящий момент.
Чему я не очень удивился – все мои дела всегда шли через пень-колоду.
Я снова поднялся на пятый этаж с твердым намерением во чтобы-то ни стало проникнуть в номер Илоны.
Что-то меня беспокоило. Возможно, нехорошее предчувствие; или я опять начал погружаться в шизоидное состояние.
Что, в общем-то, было не удивительно – все бумагомараки, сиречь, писатели, имеют сдвиг по фазе, потому как любые творческие способности в принципе противоестественны. Я уже не говорю о гениальности.
Человек должен жить простой жизнью, в согласии с окружающей средой, как он и был изначально задуман.
Его дело размножаться, заниматься физическим трудом или охотиться, чтобы прокормить себя и свою семью, в крайнем случае, возводить жилища, потому как пещер на всех не хватает. Но ни в коем случае не мудрствовать, изобретая разные теории, ведущие род человеческий к вырождению и гибели.
На мой настойчивый стук в дверь пятьсот двадцатого номера мне опять ответила тишина. Однако я готов был побиться об заклад, что внутри кто-то есть.
– Илона, открывай! – Приблизив губы к двери, рявкнул я со всей дурью. – Это я, дорогая, Стив.
Ни привета, ни ответа. И тем не менее, тем не менее…
Весь во власти подозрений и дурных мыслей, я бросился к комнате, в которой обретались коридорные. Там находилась женщина в годах с краснощеким лицом сварливой кумушки.
– Здравствуйте! – выдохнул я. – Откройте, пожалуйста, пятьсот двадцатый номер.
– Мням-мням… Вы там живете? – спросила она, невозмутимо жуя булочку с кровяной колбасой.
– Нет. Там живет одна девушка. Она не откликается на стук в дверь. Боюсь, что ей плохо.
– Девушка… Буль-буль-буль… – Коридорная опрокинула в горло пластиковую бутылочку с "пепсиколой". – Не откликается… А может, она не желает с вами говорить?
– Может быть и так, – сказал я раздраженно. – Нужно проверить. Она очень больна, – соврал я, не моргнув глазом. – Вдруг, ей стало плохо. Если она умрет, то в этом будет доля и вашей вины, – пустил я в ход свой последний козырь.
Пардон – предпоследний. Не согласись эта старая курва открыть номер, я бы ее придушил. Не на всю оставшуюся жизнь, а чуть-чуть, ненадолго, – чтобы забрать у нее запасной ключ от номера.
ebooksa