– По-моему, ей плохо, – прервал старик монолог Грачихи.
– Не-а, – авторитетно ответила она. – Она все время такая… как с креста снятая. Смотрит прямо на тебя – и ничего не видит. И все шепчет что-то, шепчет… Может, у нее того?.. – Грачиха покрутила пальцем у виска.
– Да не суди сам… – коротко отрезал Егор Павлович, не спуская глаз со странной женщины.
Старик уже почти не сомневался, что с нею происходит что-то неладное. Судорожно вцепившись рукой за забор, она пыталась поглубже вдохнуть воздух. Ее бледно-восковое лицо начало сереть на глазах. Отметив, что она едва держится на ногах, Егор Павлович, неожиданно даже для самого себя, рванул в направлении тупичка с почти юношеской прытью.
Он подоспел вовремя – женщина сложилась, как перочинный ножик, и начала сползать на землю. Старик подхватил обеспамятевшую на руки, и, мимолетно удивившись легкости ее тела, позвал:
– Кузьминична! Поди сюда…
Грачиха прикатила, как боевая машина пехоты – расшвыривая зазевавшихся и подминая все, что неправильно лежало.
– Мамочки… – охнула она и помогла Егору Павловичу уложить женщину на ящики с не мнущимся товаром, которые любезно предоставили соседи больной.
Впрочем, попробовали бы они закочевряжиться… В личном составе Подковы таких смельчаков, способных хотя бы перекричать Грачиху, пока не числилось.
– Кузьминична, звони в "Скорую", – тоном, не терпящим возражений, сказал старик.
– Она еще жива? – только и спросила Грачиха уже на ходу.
– Надеюсь…
Пульс у женщины едва прощупывался, а ее тело, несмотря на одежду, казалось излучало ледяной холод…
Врач "Скорой помощи", еще молодой, но уже битый малый, был немногословен:
– Похоже на голодный обморок. Но не будем рисковать. Диагноз уточним в больнице. В машину ее.
– В какую больницу повезете? – спросил старик.
– В дежурную. – Врач глядел на Егора Павловича искоса, с каким-то странным выражение.
– А именно?
– Вы кто ей будете, родственник? – в свою очередь задал вопрос врач.
– Какая разница, – грубо ответил старик, чувствуя, что начинает закипать практически без причины.