Пикирующий глиссер

– За хлебосольную хозяйку, – улыбнулся моряк.

Они одновременно пригубили из своих бокалов, наслаждаясь выдержанным напитком. Наконец Анжелика облизнула губы, откинулась на спинку кресла и нежно промурлыкала:

– Ну, как тебе коньячок, правда, не плох?

– Да, «quene de paon», – неожиданно проговорил Виктор. Этот термин знатоков коньяка в переводе звучал как «хвост павлина», обозначающий, что при правильном употреблении коньяка аромат напитка словно раскрывается во рту. Он это вычитал в какой-то познавательной книжке во время очередного выхода на подводное патрулирование. Подобный термин ему показался оригинальным, но вот блеснуть своим интеллектуальным приобретением до сих пор не удавалось. Отпуск на Большую землю намечался не скоро, а товарищи по службе народ суровый, пьют что льется. И им один черт, что хвост павлина, что морда крокодила. Зато девушка бурно отреагировала. Она удивленно округлила глаза и воскликнула:

– О-ля-ля, вам, месье Виктор, известны даже такие вещи. Нет, вы не сирый труженик моря, а таки настоящий Джеймс Бонд. Я вас раскусила.

Анжелика зажала между пальцев тонкую ножку бокала с коньяком и, вскочив на ноги, непринужденно уселась Савченко на колени. Закинув руку ему за шею, дурашливо воскликнула:

– Сдавайся, коварный шпион!

Виктор обнял блондинку за талию, опустив ладонь на низ живота, в том месте, где расходились полы халата, и тихо, с легкой хрипотцой прошептал на ухо:

– Обычно в таких случаях говорят, детка, ты меня раскусила, теперь я тебя должен убить.

Наступила пауза, через секунду опешившая Анжелика громко сглотнула подступивший к горлу нервный ком, но тут Виктор не удержался и громко засмеялся. Следом залилась смехом девушка…

Глава 2

Дети гор на равнине

Кеша, он же в широких кругах любителей запрещенного кайфа больше известный как Кощей, мало походил на обычного человека, скорее уж на узника фашистского концлагеря. В чьих-то обносках, тощий, как живой труп с серо-желтой кожей, узким скуластым лицом, густо усеянным ямками оспин, глазами, напоминающими матовое стекло, редкими светлыми волосами, зачесанными на сторону и обнажающими проплешины на черепе.

Достав из кармана не по размеру большого пиджака полупустую пачку «Беломора», он выбил на сморщенную ладонь папироску, крючковатые пальцы привычно сдавили конец бумажного мундштука.

– Значит, так, – раскурив папиросу, Кеша взмахом руки потушил спичку и небрежно бросил ее в консервную банку, которая заменяла пепельницу. – Все трое так и служат в ментовке. Лацюк, кабан, уже ждет подполковника, начальник уголовки блатюков держит вот так, – Кощей продемонстрировал тощий, с выпирающими костяшками кулак. – Дудиков у него личным водителем и, как утверждает братва, преданней немецкой овчарки. Серафимов – капитан во вневедомственной охране, кабинетный червяк.

Кеша глубоко затянулся, плевком затушил окурок, также бросил в банку и ненадолго разразился глубоким надсадным кашлем. Отдышавшись, достал из внутреннего кармана сложенный в несколько раз листок бумаги из школьной тетради в клеточку.

– Вот, адреса их, телефоны, домашние и служебные. Мобильники узнать не удалось, как говорится, не по нашим возможностям.

Кощей хмыкнул и почесал пальцами кончик носа, типичный жест наркоманов, употребляющих кокаин.

От сидящего напротив Салмана Гильядова не ускользнуло, что тело собеседника начинает бить мелкая дрожь, «первая ласточка» надвигающейся ломки. В кармане чеченца лежал заранее приготовленные коробок с пятьюдесятью граммами чистейшего колумбийского кокаина, но он пока не спешил спасать своего «ландскнехта». Он, как палач, как садист, как исследователь, наблюдал за тем, как боль волной захлестывала сидящего напротив наркомана. Кеша изо всех сил пытался сопротивляться, вернее, не поддаваться боли. Но силы таяли с каждой секундой, тщедушное тело трясло все сильнее, глаза стали наливаться кровью, на лбу выступил бисер пота, синие жилы вздулись на тощей шее…

Салман Гильядов со своей группой прибыл в Новоморск неделю назад. Бросаться очертя голову в Комсомольск, чтобы посмотреть на банк, который следовало «взять», он не стал. Еще в Москве был разработан план действий, которого он сейчас твердо придерживался.