Группа майора Рудчика попала под шквальный огонь засады (и как только «духам» удалось учуять их, не иначе Пророк продал душу дьяволу). Даже артиллерийский огонь не смог покончить с моджахедами, гады смогли оторваться и уползти обратно в горы.
Афанасьев открыл глаза и напряг зрение, вглядываясь в противоположную сторону, где на краю поляны неровными буграми лежали восемь трупов бойцов второй рейдовой группы вместе со своим командиром майором Рудчиком.
От внезапно нахлынувшей ярости подполковник скрипнул зубами и злым шепотом произнес:
– Нет, сволочь. На этот раз ты не уйдешь, останешься здесь навсегда.
Накрывшись с головой, Афанасьев вытащил карту и включил портативный фонарик. Исходя из последних радиопередач Сазоненко, он пытался просчитать пути отхода Таймураза Хадышева, чтобы потом со всей группой снова выйти ему наперехват…
Вертушки появились на рассвете, две зелено-коричневые стрекозы «МИ-8 МТ» зависли над расположением пограничного спецназа. Несмотря на просторное и ровное, как стол, место, поляна оказалась маловатой для приземления вертолетов.
Командир рейдовой группы мгновенно принял решение:
– Берите толовые шашки и рвите деревья по краям, – отдал он приказание своему заместителю и повернулся к радисту: – Срочно свяжись с «Алтаем»…
Группа захвата спецназа ФСБ упорно висела на хвосте остатков банды Хадышева. Сепаратисты упорно огрызались огнем, пытаясь хоть немного задержать чекистов, чтобы получить время на отрыв. Но ничего не выходило…
Ударив в скалу, с противным визгом отрикошетила пуля. Опустившийся на колено рядом с Сазоненко капитан Раскола недовольно пробурчал:
– Опять, собаки, снайпера посадили.
Тактика боевиков была проста: снайпер, выделенный для прикрытия остатков отряда, занимал огневую позицию и на десять-пятнадцать минут задерживал преследователей. Потом быстро покидал свое укрытие и бегом передвигался подальше, вслед за отрядом до новой позиции. Стрелку удалось подстрелить двух спецназовцев, одного наповал, второго тяжело ранил. Теперь он стрелял больше для острастки. Но эта нервотрепка уже порядком надоела командиру группы захвата, и теперь спецназовцы готовили ликвидацию вражеского снайпера.
Наблюдая, как бойцы группы захвата выстроились «пирамидой» и помогают взобраться пулеметчику на похожую на вытянутый палец скалу, Сазоненко вспомнил, как еще совсем недавно они наткнулись на лежащего поперек скалы раненого боевика. Совсем еще мальчишка, он не мог пошевелиться из-за поврежденного позвоночника и молча плакал. Мутные капли слез, вытекая из глаз, замерзали под леденящим ветром.
– Надо бы ему помочь, – произнес Анатолий, глядя через призму бинокля на лицо раненого.
– Поможем, – согласился командир спецназа и негромко окликнул: – Бондарь.
– Здесь, – как из-под земли вырос двухметровый верзила. Косая сажень в плечах и хитрющие глаза на круглом, как луна, лице.
– Надо бы пошевелить этого «духа», – указал в направлении раненого командир группы захвата.
– Пошевелим, чего же его не пошевелить, – оскалился Бондарь. Сбросив с плеч ранец десантника, он вытащил моток капронового троса с привязанной к концу небольшой разлапистой «кошкой».
Придерживая левой рукой «АКМ», Бондарь выскользнул из укрытия и короткими перебежками рванул вперед. Пробежав метров двадцать-двадцать пять, он метнулся за большой валун. Потом, на манер заправского ковбоя, бросающего лассо на шею дикого мустанга, раскрутил трос. «Кошка» с первой попытки долетела до раненого, ухватившись одной из лап за его бронежилет.
Анатолий видел, как Бондарь сделал глубокий выдох, как будто собирался хватить стакан чистого спирта, и, прижав голову к валуну, потянул альпинистский трос.