– Да, только так и надо действовать!
Ну а не получится уйти, то хоть уничтожением капитана-предателя он искупит свою вину перед Соболевым.
До сих пор перед глазами его перекошенное страшной болью лицо. Взгляд, молящий оборвать эти нечеловеческие мучения.
А Полковника все равно уберут... Он, как и Касьянов-Гуров, исполняет роль обычной марионетки, только в руках преступников другого, значительно более высокого уровня. И он им нужен в том же качестве, в каком он нужен Афанасьеву.
Гуров встряхнул головой.
Все, хватит рассуждений и воспоминаний!
Пора действовать.
Он оделся, положил в правый внутренний карман куртки свой «ПМ», в боковые – гранаты. Пересчитал деньги.
Посмотрел в зеркало, подмигнул себе, печально улыбнувшись, тихо, лишь прикрыв за собой дверь, и вышел на лестничную площадку.
В его квартире продолжали гореть свет и играть тихая грустная музыка. Для наблюдателей он дома!
Аркадий поднялся на чердак. Там, среди разного хлама, спрятал сумку с оружием, прошел до крайнего подъезда.
Вышел из него, сразу же свернув за угол.
Прошел до старых дворов, затаился за неработающей телефонной будкой.
Выждал полчаса. Никто за ним не следил.
Пошел дальше, на проспекте поймал такси.
– Далеко едем? – спросил таксист.
– К посту ГАИ на въезде в Сосновое Урочище, знаешь, где это?
– Найдем! Пятихатка!
Аркадий не понял:
– Что?