Лицо на продажу

22
18
20
22
24
26
28
30

– Давай берись! – зычно скомандовал один, хватаясь за край агрегата.

– Ща, погоди, люди пройдут, – мирно ответил другой.

Они пропустили нас и дружно взялись за холодильник. Мы стали подниматься по лестнице. На бедном Чижикове уже лица не было – он тяжело дышал и обливался потом.

– Соберитесь! – шепнул ему Чехов. – Возьмите себя в руки! Ведь вы же мужчина, черт подери!

Чижиков послушно кивнул и даже попытался улыбнуться.

– Вот и отлично! – сказал Чехов. – Теперь слушайте внимательно: как только позвоните и вам откроют, постарайтесь потянуть время… Ну, несколько секунд! Спросите, скажем, все ли у тебя спокойно? Ну, любой вопрос! Договорились?

Чижиков снова кивнул.

– Умница! – восхитился Чехов. – А мы с Володей вперед пойдем…

Мы оставили Чижикова одного и взбежали на четвертый этаж. Оттуда мы слышали, как он обреченно шагает по ступеням. Потом шаги стихли, и стало слышно, как ниже сопят и кряхтят грузчики, волокущие холодильник.

– Ну и что дальше? – недоуменно спросил я. – Как мы его достанем?

– Мы! – ехидно шепнул Чехов. – Я поклялся Марине, что ты больше не якшаешься с бандитами!

– Ну ты! – сердито сказал я.

– Т-с-с! – Чехов прижал палец к губам и одновременно сунул руку за пазуху, замерев в этом положении.

Снизу раздались приглушенные дверью звонки – два длинных и два коротких. Вдруг стало необыкновенно тихо – как в морге. Даже грузчиков я почему-то не слышал. Через некоторое время послышался осторожный щелчок замка и скрип приоткрывшейся двери. Одновременно, как по волшебству, послышались и другие звуки: натужные шаги грузчиков, сдержанный мат и робкий голос Чижикова:

– Привет, Слава!

Ответа Бухгалтера я не расслышал. Зато в тот же момент грубый бас сказал:

– Ты, мужик, ослеп, что ли? Ну-ка, дай пройти!

Я не выдержал и заглянул вниз. Рабочие с холодильником стояли напротив двери в квартиру, сердито глядя на Чижикова, который от неожиданности не сразу сообразил, в какую сторону ему отступить.

Из темноты прихожей с раздражением зашипел Бухгалтер:

– Да заходи же ты, кретин!