– Я, Лариса, в некотором роде ваш коллега. – Он с сожалением выдохнул и достал из кармана куртки свидетельство профессора Калифорнийского университета. – Только у меня другая история. Отличная от вашей, – он снова с сожалением вздохнул и, пока девушка рассматривала документ, трагическим голосом продолжал исповедь: – Я долгое время работал над изучением китовых и способами контроля за их поведением. Если бы мне удалось осуществить задуманное до конца, то можно было бы предотвратить не только массовую гибель китов. Были бы в принципе исключены случаи, когда киты целыми десятками выбрасываются на берег, стали бы строго контролироваться пути их миграции, зоны размножения… Да что я вам говорю, – перебил он свою речь, – вы это знаете не хуже моего. Я пытался добиться только одного – чтобы этот вымирающий вид морских красавцев не исчез с лица нашей планеты. – Он замолчал, снова испустил печальный вздох и закурил. Девушка завороженно молчала, ожидая развязки. И она последовала.
– Однако программа, над которой я работал несколько лет, в один прекрасный момент перестала интересовать научный мир Америки, и финансирование полностью свернули. Оборудование передали другим, персонал остался без зарплаты… В общем… Сами понимаете, что кит – не аквариумная рыбка, и для опытов нужны приличные средства. Поэтому когда ко мне обратились парни из военного ведомства, я долго не раздумывал, – Нейвилл приближался к финалу своей истории. – А вы, Лариса, смогли бы вот так выбросить за борт работу, которая отняла почти десять лет? – Он выразительным щелчком послал в море окурок и, не дожидаясь ответа девушки, заключил: – Я не смог. Согласился на их правила игры. И опыты свои все-таки закончил. Правда, – он горько усмехнулся, – результатами этих опытов пользуются без моего согласия и совсем не так, как мне хотелось бы… – Он снова ненадолго замолчал.
– Печальная история, – прошептала Крутолобова сочувствующим голосом, – я вас понимаю…
– Да, – Нейвилл покачал головой. – Впрочем, – он глянул на девушку, – насколько мне известно, у вас в России ситуация с финансированием куда более плачевна. У вас даже нет военных, которых могли бы заинтересовать хоть какие-то наработки.
На этот раз настала очередь печальной улыбки ассистентки Расторгуева.
– Хотя нет, – поправился американец, – наверное, это не совсем так. Ведь это военные обратились к вам за помощью и надоумили поймать кита и вскрыть ему череп?
– Ну что вы! – слегка удивилась Крутолобова. – Какой военный до этого додумается? Они просто пришли за консультацией к Николаю Ивановичу. Сказали, что киты слишком часто стали нападать на подводные лодки, причем выборочно – только на российские. И попросили академика помочь.
– И вы хотите сказать, – заинтересовался Нейвилл, – что весь этот спектакль с секретной подводной лодкой, охотой за китом и поиски в его мозгу, размером с добрую легковушку, чипа, размером с вот такую пуговицу, – он дотронулся до борта своей куртки, – это все придумал и устроил господин Расторгуев?!
– Да нет, конечно, – Лариса весело улыбнулась, – Николай Иванович только разработал и выдвинул гипотезу о возможном контроле за поведением этих млекопитающих.
– Он не говорил, кто мог заниматься подобными разработками?
– Насколько я знаю, – девушка задумалась, вспоминая, – по-моему – нет. И потом, это ведь были всего лишь предположения, гипотеза. А поскольку военные не имели ни малейшего представления о причинах непонятной агрессии китов, они и ухватились за такую мысль.
– В каком смысле – ухватились? – попытался уточнить мистер Нейвилл.
– Примерно в таком, – девушка состроила сердитое лицо и даже сдвинула брови к переносице, явно копируя какой-то персонаж: – «Требуй, что хочешь, бери, что хочешь, но чтобы к завтрашнему утру дворец был построен!»
– Какой дворец? – не понял американец.
– Это у нас на Руси так говорили, – развеселилась девушка, – да и сейчас говорят. Это значит, что Николаю Ивановичу дали полную финансовую свободу, неделю для оснащения оборудованием, подбор помощников, подготовку, и через неделю меня и его отправили в море.
– А-а-а-а, – американец, наконец, уловил смысл сказанного. – А почему академик решил добывать кита с секретной подводной лодки? – поинтересовался он. – И вообще, откуда он о ней узнал?
– Не ведаю, – пожала хрупкими плечиками девушка, развесив груди на леерах, – об этом вам лучше спросить у Николая Ивановича. Только ни о какой лодке, как мне кажется, он не знал. Это уже была тайна военного ведомства. Наверное, забоялись иностранных шпионов и посчитали, что идти в море на китобойном судне опрометчиво. Вот и сунули нас в эту вонючую консервную банку. Вы когда-нибудь плавали в подводной лодке? – поинтересовалась девушка.
– Нет, – мотнул головой американец.
– И не пробуйте. Ни-ког-да, – посоветовала Крутолобова, – большей мерзости я в жизни не встречала…
– Бог с ней, с лодкой, – перебил Ларису мистер Нейвилл, почувствовав, что о лодке она может говорить столько же долго, сколько говорила бы о вечернем платье, в котором появилась в гостях ее злейшая подруга, – о субмарине мы поговорим позже. Давайте лучше поговорим о нас. – Он нежно взял девушку за плечи и повернул лицом к себе. Леера облегченно вздохнули.