– А что случилось? – стирая со лба пыльный пот, удивился Зебра. И тут же, спохватившись, протянул: – А-а… Капуста. Лады, иди.
– Только не останавливайся, работай, – как-то мучительно, изнутри вытянул Андрей. – Не останавливайся, ради бога…
– Да что с тобой происходит? – разволновался Санька. – Ну, иди, я сказал же, что никто не заметит.
Исподлобья окинув взглядом поляну, на которой виднелось несколько сотен разномастных пеньков, Андрей вдруг нашел чей-то взгляд. Он принадлежал паре серых глаз, неотрывно следящих за каждым его движением.
«Куда идти, ты не забыл?»
«Нет, не забыл».
«А о том, откуда у тебя деньги?»
«А вот об этом забыл».
«Тогда какого черта ты стоишь и пялишься на меня, словно это я тебе должен пятьдесят тысяч долларов?»
Пройдя чуть дальше в лес, Литуновский еще раз обернулся.
Те же события. Санька изо всех сил делает вид, что его двое, буряты улыбаются, играя с собакой, и их глаз вообще не видно. Зэкам, тем ни до чего нет дела.
Андрей сделал еще с десяток шагов. Теперь поляну стало видно еще хуже. Словно кто-то разрезал картину и наклеил полосы на черный холст через одну.
Еще десять шагов, почти бегом…
Слышен лишь визг, стук и треск. И ничего не видно. Словно это трудятся в залитом вечерним солнцем лесу семеро проворных гномов.
Литуновский быстро побежал.
Он бежал, как не бегал никогда в жизни. Зная, что треск сучьев под его ногами все равно не слышен, он перепрыгивал через одиноко валяющиеся в прошлогодней листве ветки и бежал, бежал, бежал…
Впервые он остановился, когда уже не мог дышать. Словно стала резать легкие какая-то зазубренная лента. Оперевшись на ствол рукой, в голос дыша, он вдруг захотел сесть, но едва его колени коснулись земли, заставил себя выпрямиться.
– Бежать, Литуновский, бежать…
Он просил себя, как двадцать минут назад Саньку. С придыханием, мольбой и болью в голосе.
Только не останавливаться, не сбавлять шаг и не впускать внутрь себя мысль о том, не пора ли передохнуть. Уже не может быть никакого отдыха. Он не знал, на какое расстояние ушел от «дачи», но и без подсчетов было ясно, что свобода еще не приблизилась ни на миллиметр.