Болевой прием

Это уже вопрос от Губанова. Что ж, он начальство, ему по службе положено интересоваться.

– Сократ Иванович никогда не задавал мне лишних вопросов, – при этих словах мне захотелось закинуть ногу на ногу и пустить в лица присутствующих по струе сигаретного дыма.

Хотя сигареты я курю лишь для камуфляжа и излишнее хамство тоже не в моем характере. Но напомнить о том, на каких условиях я работаю со спецслужбой, сейчас самое время.

– Что ж, Евгения, поступайте как считаете нужным.

Этой фразой полковник Губанов дал всем понять, что разговор окончен. Пирогов поправил очки, Кириков непринужденно отвернулся к окну.

– Когда и где я могу забрать пони? – спросила я на прощание.

– Увы, не раньше завтрашнего дня, – ответил мне полковник. – Мы ведь еще созвонимся?

Обратный путь проделываю не торопясь. По дороге набираю номер Златы.

– Я долго не звонила, потому что была очень далеко. Ты сердишься на меня?

– Нет, не сержусь... Ты покажешь мне лошадку?

– Да, совсем скоро! Артур Иванович должен разрешить.

Артур Иванович – лечащий врач. Разрешит он с первого захода или нет, я не уверена. Но если пони я достану, то уж и его уломать сумею.

– Расскажи мне что-нибудь, – просит Злата.

Истории собственного сочинения у меня иссякли, новые не придумывались. И тут я вспомнила сказку про цветик-семицветик, последний лепесток и девочку, которую, как и меня, звали Женя. Собственно говоря, поэтому я сказку и запомнила. Вот своими словами я и пересказала, как девочка Женечка загадала свое последнее волшебное желание – чтобы хромой мальчик Витя мог ходить без костылей... А потом, попрощавшись со Златой, подумала – а ведь Витя понравился Женечке потому, что был задумчивый и сосредоточенный, сидел себе на скамеечке, книги читал. Потому как был хромым и бегать не мог. А был бы Витя на тот момент здоровым, носился бы по двору, как последний гопник, гонял кошек, бил стекла. Такой Женечке вряд ли понравился бы. Впрочем, сказка есть сказка. Чем критиковать чужую, надо сочинить собственную. Но сказки мне сейчас в голову не лезли. Если за мной пустят «хвост», «наружку», то я совсем даже не против. Дело сделано. Мои нынешние противники сами понимают, что Ольга и брат Шорникова ничего существенного не знают и знать не могут. Ликвидировать их решили на всякий случай, за компанию со мной, чтобы отрубить концы намертво. Теперь же я заявила, что вышла на некоего «разговорчивого человека». Господа похитители прекрасно понимают, что такое вполне может быть. И им теперь нужно во что бы то ни стало вычислить этого «разговорчивого»...

И сделать так, чтобы он умолк на веки вечные. Поэтому убивать меня никто в ближайшее время не будет.

Чуть попетляв для приличия по переулкам, я вернулась на автостоянку, попросила одного из служащих протереть стекла машины и лишь затем, на второй скорости, тронулась в путь.

Выехав на загородное шоссе, я с удовлетворением отметила, что в зеркале заднего вида появился «Форд» выпуска еще прошлого века, но с явно не уступающим мне движком. «Форд» старался держаться на дистанции, я же, в свою очередь, даже не пыталась от него оторваться. Таким образом мы проехали километров пятнадцать, я остановилась у придорожного кафе. «Форд» быстренько проехал вперед и скрылся за углом. Через три минуты, когда я сидела за столиком и пила кофе, на пороге появился крепенький мужичок, ненавязчиво изучающий цепким взглядом всех немногочисленных посетителей кафе. Я как ни в чем не бывало допила свой кофе и направилась к выходу.

Меня вели до самой Москвы. Наверняка сейчас кто-то где-то ищет досье на владельца кафе, обслуживающий персонал, пытается выявить, кто сидел за столиком справа от меня, а кто слева. Кость брошена, побегайте за ней...

Оставив засвеченную машину на очередной автостоянке, я продолжила свой путь пешком. На сей раз я двигалась быстро, забежала в какой-то грязный подъезд, поднялась на второй этаж, распахнув окно общей площадки, спрыгнула вниз, благо таким премудростям была обучена, еще не сотрудничая со службой генерала Прохорова.

Миновав два проходных двора, перебежав улицу в неположенном месте и выйдя к подземному переходу, украшенному буквой «М», я окончательно убедилась, что «хвост» отвалился.