Мастер ликвидаций

– Так он еще и кидала? – возмущенно зазвенел голосок девчонки. – А еще хотел меня на ночь запатентовать!.. Может, проучить его как следует? А, ребята? Пидер недоделанный!

Это было последней каплей, переполнившей чашу. Откуда только силы взялись? В следующую секунду Рябой, вспомнив уроки инструктора по карате, которым занимался еще в школе, прямым ударом правой стопы достал-таки мордоворота. К сожалению, попал не в голову, куда метил, а в шею. Но этого оказалось достаточно – мордоворот, потеряв равновесие, растянулся на земле. Вскочив на ноги, Рябой выхватил из потайного кармана нож. Щелчок выброшенного клинка заставил кривоносого замешкаться. Он потянулся за пистолетом (а что другое могло оттягивать правый карман куртки?!), но достать оружие не успел – Рябой метнул нож. На этот раз не промахнулся – клинок вошел в грудь по самую рукоятку. Брызнула кровь, девчонка дико заорала. Это завело Рябого еще сильнее. Он налетел на пытавшегося встать мордоворота и со всего размаху саданул ему по уху, нокаутировав во второй раз. Затем подскочил к лежащему на земле кривоносому, выдернул нож и решительно шагнул к продолжавшей орать девчонке. Когда теплая, густая кровь оросила его ладони, Рябой почувствовал самый настоящий кайф. Но по-настоящему расслабиться удалось не сразу – пока он не перерезал ей глотку, шлюха вопила так, что с минуты на минуту здесь могли появиться люди.

По большому счету, ему надо было мотать. Но в живых оставался еще один свидетель. Выпад правой – и клинок с хрустом вошел в селезенку. Мордоворот дернулся и обмяк, откинувшись на спину. Рябой вытащил из тела нож, тщательно протер лезвие и рукоятку носовым платком и бросил орудие убийства рядом с трупами. Только после этого сел за руль…

2

Фотографии с пленки, которую Зиновьев нашел под сиденьем «Жигулей» Пескаря, были готовы быстро. Чтобы ускорить процесс, подполковник спустился в лабораторию и лично проконтролировал проявку и печатание снимков. Интуиция подсказывала, что именно в них кроется разгадка страшной смерти Пескаря.

Да, фотографии и в самом деле оказались необычными. Большую часть пленки Пескарь израсходовал на Волошину и Андронова. И лишь на последних двух кадрах был запечатлен худощавый молодой человек богемного вида, мирно куривший в беседке. Кто он и почему в последние часы своей жизни Пескарь заинтересовался этим брюнетом, Зиновьев не знал, но на всякий случай решил прогнать физиономию незнакомца через компьютер – а вдруг что-нибудь прояснится?

Прихватив с собой фотографию брюнета, Зиновьев зашел к приятелю из соседнего отдела – майору Тарасову. Несмотря на разницу в званиях, они дружили. Почему? Возможно, потому, что в ФСБ попали почти одновременно. Раньше Тарасов работал опером в управлении внутренних дел и на новом месте особенно не прижился, хотя был сыщиком, что называется, от бога. Зиновьев же, наоборот, сумел сделать приличную карьеру. Это не мешало их дружбе, и то, что сейчас подполковник обратился именно к Тарасову, было вполне закономерно.

– Не поможешь установить личность? – положив фото брюнета на стол, спросил он. – Кажется, это по твоей части.

Оторвавшись от компьютера, Тарасов взял снимок в руки.

– Ого, какой красавчик! Очередной подозреваемый в подготовке очередного теракта?

– Что-то вроде того, – уклончиво ответил Зиновьев.

– Москвич?

– Не знаю. Поэтому и пришел к тебе.

– Если он получал паспорт в столице, нет проблем. Если не наш – будем искать до второго пришествия, – забросив фото незнакомца в сканер, Тарасов с улыбкой повернулся к подполковнику. – Слушай, Игорек, может, вмажем по пять грамм? А то настроение что-то совсем хреновое. Говорят, грядут большие перемены…

Много лет проработав в МВД, Тарасов никак не мог избавиться от ментовской привычки – пить по ходу рабочего дня. Но если в управлении внутренних дел на это смотрели сквозь пальцы, то в ФСБ были свои законы. Тарасов на них плевал – он считался классным профессионалом и поэтому мог позволить себе маленькие слабости. Тем более что никогда не напивался до бесчувственного состояния – знал меру.

– Нет, спасибо, – решительно отказался Зиновьев и, заметив на лице Тарасова разочарование, добавил: – Работы много. Но если найдешь мне этого гаврика, так и быть – дерябнем по стопочке.

Тарасов повеселел, а Зиновьев вернулся к себе. Сделал крепкий кофе, присел к столу и снова принялся рассматривать фотографии. Вот Волошина и Андронов вместе выходят из машины. В огромных глазах хозяйки «ВОЛАНДа» – испуг, на щеках – грязные подтеки, пиджак измазан так, словно прошедшую ночь она провела в бомжовском питомнике. А здесь Андронов – один. Тоже выглядит не ахти – натянут, словно струна, тронь – взорвется. Взгляд колюч и насторожен. Можно было не сомневаться, что в случае малейшей опасности он выхватит из кобуры свою пушку и за пять секунд разрядит всю обойму в потенциального противника.

«А может, это он убил Пескаря? – вдруг подумал Зиновьев. – Тот попался ему под горячую руку и получил удар ножом в сердце… – и тут же внутренне рассмеялся над собственными домыслами: – А с чего бы ему понадобилось расчленять труп и прятать его в багажнике? Это не в стиле особого отдела! Тем более что Пашка никогда не отличался тягой к живодерству…»

Убрав почти все снимки в ящик, он оставил на столе только один: тот, где Волошина была снята одна крупным планом.

В этот момент дверь кабинета резко распахнулась и порог переступил генерал Кудрявцев. При виде генерала Зиновьев застыл, как изваяние. Прятать снимок у него на глазах было глупо и рискованно. А не заметить его тот не мог. Если только не ослеп в одночасье.