Эта женщина ему положительно нравилась.
– Ну, значит, тревожно мне стало, нехорошо. Сама себе говорю, мол, успокойся, спит сосед пьяный, через час-другой проснется, опохмелится и снова песни горланить будет. Он ведь спал мало, а опосля выпивки – не больше часов двух. Прошло два часа – тихо у него. Потом, где-то через час, я зайти к нему решилась, проверить, уж не помер ли от пьянки этой. На нашей улице уже двое мужиков до смерти упились, да такие крепкие, не чета ему. Собралась не сразу, пошла. Стукаюсь – никто не отвечает. Ну, вошла, значит, а он сидит, голову и грудь на стол уронивши. Спит будто. А под столом кровищи целая лужа. Ну, я ноги в руки и прямиком в участок. Вот и все.
Она посмотрела в глаза Щенятова. Взгляд ее теперь был печален, и никаких смешинок в нем не было и в помине.
– Спасибо, Ксанеппа Филипповна, – тоже с какой-то печалинкой в голосе сказал Щенятов. Похоже, им обоим не очень-то хотелось расставаться.
– Вы еще чего-нибудь спросите, – почти с мольбой сказала Проскурина. – Может, я что забыла, а вы зададите вопрос, и я вспомню.
– Да нет вроде больше вопросов, – нерешительно промолвил Щенятов, просматривая записи. – Стоп, есть, – оживился он. – Кто такая Марфушка?
– Дочка товарки моей, Степаниды. Через дом от меня живет, – охотно ответила Ксанеппа.
– Я бы хотел поговорить с ней, – придал голосу официальные нотки Щенятов.
– Так я сейчас позову, – весело отозвалась Проскурина, и в ее глазах снова заискрились смешинки. – А вы пока попейте еще чайку. А то скажете потом, был в гостях, а там меня даже чаем не угостили.
– Не скажу, – улыбнулся Щенятов, с удовольствием принимая из рук Ксанеппы цветастую чашечку.
«Хвост» не хотел отрываться и не отставал от Родионова ни на шаг. Собственно, Савелию это как раз и надо было, ибо сегодня он решил раздать легавым козырного туза. Правда, фальшивого. Дать же его им нужно было так, чтобы они посчитали этот козырь за настоящий. И Савелий Николаевич придумал. Он долго кружил по городу, будто бы стараясь оторваться от слежки, потом взял извозчика, доехал до Панаевского сада и сел за столик на террасе ресторана.
– Чего изволите? – подошел к нему официант.
– Стакан лимонада, – велел Савелий и скосил глаза на соседний столик, за которым устраивался филер.
Сделав несколько глотков, Родионов достал записную книжку, что-то записал в ней и покинул террасу. Походкой фланирующего бездельника он обошел небольшой фонтан и двинулся в глубь сада. Боковым зрением он заметил, что соглядатай осторожно последовал за ним. Медленно, очень медленно, давая филеру возможность спрятаться за деревьями, Савелий проверился, затем скорым шагом подошел к развесистому дубу, вырвал из памятной книжки листок и, воровато озираясь, сунул его в дупло дерева…
– Вот, привела, ваше благородие, – вошла в комнату Ксанеппа, держа за руку девочку лет шести-семи в ситцевом платьице.
– Меня зовут Петр Иванович, – несколько запоздало сообщил Щенятов. – Спасибо.
Он отодвинулся от стола и повернулся к девочке.
– Как тебя зовут?
– Марфуша, – доверчиво глядя Щенятову в глаза, сказала девочка.
– Значит, это ты видела позавчера утром дядю-соседа, когда он выходил из дома?
ebooksa