– Я к вам вот по какому делу, – неуверенно начал Щенятов, стараясь не смотреть в карие, со смешинкой, глаза Проскуриной.
– Да, – с готовностью ответила Ксанеппа.
– Я знаю, с вас уже снимали показания, но мне бы хотелось, чтобы вы еще раз рассказали мне о позавчерашнем происшествии.
– А чего, мне не трудно, – просто сказала Проскурина. – Только вы спрашивайте, а я буду отвечать. Мне так проще будет.
– Хорошо, Ксанеппа э…
– Филипповна, – подсказала Проскурина.
– Хорошо, Ксанеппа Филипповна, – кивнул Щенятов, доставая самопишущую ручку и памятную книжку. – Скажите, пожалуйста, в каком часу вернулся домой ваш сосед Введенский?
– В полдень. Ну, может, чуток позже, – не задумываясь, ответила Проскурина.
– Значит, в первом часу?
– Да, – кивнула она аккуратной головкой.
– Он пришел домой один? – продолжал дознание Щенятов, коему все труднее становилось не смотреть на весьма приятственные формы Ксанеппы Филипповны.
– Нет, не один, – ответила женщина.
– Будьте добры, опишите человека, что пришел вместе с ним, – посерьезнел дознаватель.
– Ну, немолодой, годов под пятьдесят, – чуть подумав, стала отвечать Ксанеппа. – Я на крылечке белье вешала, гляжу, сосед возвращается. Я еще удивилась, что так рано. И трезвый…
– Он пил?
– Пил, и очень сильно.
– А вот вы сказали, что удивились его столь раннему приходу. Что это значит? – спросил Щенятов, записав предыдущие показания Проскуриной в памятную книжку.
– Это значит, что он обычно приходил много позже, уже к концу дня, – пояснила Проскурина. – И пьяный.
– Ясно. А вы не знаете, куда он обычно ходил?
– Да в кабак. Трактир «Гробы», так его называют, знаете?