– Ничего, генералу Карбышеву гораздо хуже было, но он все выдержал, не сломался. А мать твоя меня не посылала. Зря, конечно, но не хочет, чтобы сыночка в милицию загребли да за хулиганку годика на три на нары определили. Жалеет чадо свое.
– Как же! Пожалела! Тогда как ты здесь оказался?
– Ну, объясняться перед тобой я не обязан, но если так хочешь узнать, скажу. Слишком вы с дружком громко орали. На улице слышно было. Ну что, помылся? Или еще постоишь под душем?
– Помылся.
– Одежда чистая есть?
– Есть! В шкафу! В комнате!
– Тогда закрывай кран и мухой в комнату! Но только в комнату и сразу же на кухню. Впрочем, улизнуть из квартиры я тебе по-любому не дам. Вперед!
Выключив воду, схватив полотенце, протрезвевший Куленин выскочил из ванной, оставляя за собой мокрые следы. Переоделся, вернулся на кухню. Встал у холодильника.
Дементьев указал на стул:
– Присаживайся, Вася! Теперь поговорим.
От батареи раздался голос Скрепина:
– Ты че приковал меня? Отпусти!
Дементьев ответил:
– С тобой, Балбес, отдельный разговор будет, и не здесь!
Скрепин сплюнул:
– Тьфу, бля, попал!
– Вот это точно. Попал ты по полной. Но пока молчи и приходи в себя.
Балбес замолчал.
Дементьев достал из папки, которую всегда носил с собой и которую оставил на тумбе, войдя на кухню, чистый лист бумаги, шариковую ручку. Отодвинул бутылку, стаканы, тарелки, сигареты и пепельницу на угол стола, положил лист с ручкой перед Кулениным:
– А теперь, Вася, пиши!