Тюремный романс

– В какой части?

– В части оставления своего рабочего места. Ну, например, когда дежурному разрешается выходить из здания СИЗО на улицу?

– Ему не разрешается это делать, – сказал Качалкин, ощущая холодок под сердцем.

– Неправда ваша. – Не глядя на собеседника, Тишкин продолжал постукивать пальцами. – Дежурному разрешается выходить на улицу. В случае землетрясения или угрозы разрушения здания, что, впрочем, одно и то же. Скажите, Качалкин: у вас есть с собой шкала Рихтера?

– Чья шкала?

– Рихтера.

– Я не знаю никакого Рихтера, и никакой шкалы он мне не давал.

– Его никто не знает, но его прибором измеряют баллы при землетрясении. Потому-то я и спрашиваю: сколько баллов было на той шкале без тринадцати минут двенадцать этой ночью? Иначе говоря, сорок восемь минут назад?

Качалкин молчал, прекрасно понимая, о чем идет речь, и уже подумывал о том, чтобы позвонить начальнику СИЗО. За всеобщей суматохой тема притупится, а масштабные разборки еще никогда не приносили качественные результаты.

– Я вас не понимаю.

– Думаю, что поймете сразу, едва я доложу начальнику ГУИН, как майор Качалкин во время исполнения функциональных обязанностей в двадцать три часа сорок семь минут выходил на улицу, садился в машину к одному из активных членов организованной преступной группировки Шебанина и беседовал с ним почти четверть часа. Теперь вопрос стоит так: как правильно выйти из обстоятельств, которые для майора Качалкина беспременно закончатся увольнением. В лучшем случае. И это в тот момент, когда за плечами накоплен гигантский стаж в восемнадцать лет и семь месяцев. А в худшем случае – судимостью. В тот момент, когда человеку исполнилось жалких сорок лет.

В голове майора кипела работа. Глупо отпираться, когда тебе сообщают такие подробности. Версии вылуплялись, как цыплята в инкубаторе в период созревания. Некоторые из них погибали, не успев сделать первого вздоха. Щелк!.. Щелк!.. Щелк… Локомотив подставил – умерла… Его человек, приехавший от него по звонку, – умерла… Пятьдесят баксов – из кассы СБ ГУИН – сдохла… В этом случае его «забраслетили» бы прямо на улице. Тишкин не дурак, чтобы рисковать такой суммой, как пятьдесят долларов.

– Вы слишком напряжены, майор, – заметил Тишкин. – Расслабьтесь. Я вам подскажу, что нужно сделать. Сказать: «Да, я выходил на улицу, нарушив инструкции, и я беседовал с членом ОПГ в его машине».

– Я не знал, что он преступник, – нашел альтернативный ответ Качалкин.

– Вот видите! – Тишкин ткнул в него пальцем и посмотрел на Струге. – Это наш человек. А вы: подонок, подонок… Какой же он подонок, если готов с нами работать?

– Еще не вечер, – подыграл Антон Павлович, что, впрочем, осталось незамеченным.

– Кто эти люди? – справился осунувшийся Качалкин.

– Это люди, которые видели, как дежурный решал вопросы с преступником. Какая вам разница, кто они, если с вами разговариваю я?

– А я с вами разговаривать не буду, – вдруг отрезал майор.

– Нет проблем. Сейчас я тебе покажу второй вариант разговора.