Презумпция виновности

В-третьих, никогда и ничего не нужно бояться без особых на то причин.

И, наконец, в-четвертых. Никогда и ни при каких обстоятельствах никому нельзя верить. От ментов до адвокатов и подельников. Верить нужно только себе даже в том случае, когда поступаешь неправильно, ибо ты единственный, кто тебя никогда не продаст.

Существует еще много правил, которые Сашка приобрел за колючей проволокой и высокими стенами общего режима, но эти четыре универсальны и подходят ко всем ситуациям. Как один и тот же ключ подходит к «собачникам» всех милицейских «уазиков», или один и тот же ключ подходит ко всем милицейским наручникам.

Дискомфорт, он был. Причем Сашка чувствовал его именно как взгляд надзирателя в «глазок» камеры в тот момент, когда в камере происходило что-то, не укладывающееся в распорядок дня тюремной администрации.

Раскинув по спинке лавочки руки, Пикулин приобрел вид расслабившегося под действием хорошего пива человека и заложил ногу на ногу. Рабочую куртку, ее заднюю часть, жгло так, что ему хотелось немедленно обернуться, чтобы увидеть того или тех, кто проявляет к нему такое явное внимание.

«Сглазите, сволочи, – спокойно подумал он. – А если вот так…»

Резко поднявшись, он развернулся кругом и слегка потянулся, словно распрямляя затекшие на морозе длани. Вся панорама за его спиной теперь открылась перед ним, он охватил ее полностью и сразу.

Увидел он двух девчушек, сидящих за его спиной на такой же голубой и такой же обшарпанной лавке, молодую пару, шествующую мимо них под руку, и двух молодых людей, сидящих по правую руку от девчушек на той же лавке, но не имеющих к указанным особам никакого отношения. Опытному зэку, как и опытному оперативному работнику, хорошо известно, что искать в данной ситуации нужно того, кто попытается первым сделать вид, будто резко поднявшийся с лавки парень с бутылкой пива интересует его меньше всех. Не менее всего, а именно – меньше всех окружающих.

Девчушки взгляд не только не оторвали, но даже улыбнулись.

Пара влюбленных посмотрела на него одинаково сожалеюще – у Пикулина не было пары, значит, он был самым несчастным на свете. И они, прежде чем отвернуться, даже не взяли на себя труд скрыть это сожаление.

А вот двое молодых людей сразу посмотрели в стороны. Причем сделали это настолько глупо, что Сашке даже захотелось улыбнуться. Один из сидящих посмотрел направо, второй – налево. Они просто сидят и скучают! Два крепких мужика лет под тридцать, в дорогих кожаных куртках, норковых шапках и дорогой обуви, пришли сюда, чтобы посидеть вместе и помолчать. Но в этом случае даже пидоры что-то бормочут. Или это поругавшиеся пидоры?

«Миллер» слишком дорогой напиток, чтобы его выбрасывать. Пить Сашке не хотелось, но если бы он опустил полбутылки пива стоимостью в доллар в урну, он тут же нарушил бы свое второе правило. А потому пришлось допить прямо из горлышка, стоя, после чего с сожалением посмотреть на золотистую этикетку, крякнуть и положить тару в урну.

Нужно закурить, не сходя с места. Нет ни одного мужика, которому сразу после опустошения пивной емкости не захотелось бы закурить. Пусть теперь эти двое фраеров подумают, будто он чувствует что-то еще, помимо дичайшего мужского кайфа! Даже в голову им это не придет.

А теперь нужно идти туда, где легко затеряться. Но сначала убедиться в том, что он не ошибся. Сделав не более двух десятков шагов и дождавшись порыва ветра, он резко обернулся, поднимая воротник куртки и чуть наклоняясь.

И сердце его заколотилось чаще – двое уже не сидели на лавке, они вышли на ту дорогу, по которой удалялся от сквера он.

Двигаясь к центральной площади города, Сашка думал быстро, но без лихорадки.

Одеваться так, как одеты эти двое, холмские менты не станут. И «топтуны» местного управления ФСБ – тоже. Портрет среднестатистического сыщика обеих структур города Холмска – пуховик или удлиненная кожаная куртка китайского, в лучшем случае турецкого производства, джинсы того же производства и обувь из прессованной некондиционной кожи из того же Китая, которую азербайджанцы на вещевом рынке у речки Холма называют «чистый кожа, пжалуста, дешива, Италия».

На двоих сзади (до площади Сашка еще дважды спасался от ветра) куртки были из салонов мужской одежды, джинсы не менее чем в половину месячной оплаты труда сотрудников правоохранительных органов и обувь… Обувь была больной темой Пикулина. Помимо «девятки» цвета «корсика», он мечтал купить себе настоящую зимнюю и летнюю обувь. Он знал толк в туфлях и зимних ботинках. Непременно от Тоскани, а те меньше шести и восьми соответственно не стоят. Обуть себя так на зиму – это все равно как обуть «девятку» в новую шипованную резину «Nokkian Hakkappelita» последней модели.

Так вот, на обоих была обувь, стоимость которой приравнивалась к стоимости двух комплектов финской зимней «резины».

Милицией за спиной и не пахнет. Это Сашка, познававший науку жизни пять лет без выходных, мог сказать безошибочно. Более того, холмские опера, будь это они, давно подошли бы к нему, предъявили свои красные, оклеенные клейкой лентой удостоверения и выразили претензии относительно того, что Пикулин, вопреки новому закону Думы, распивает алкоголь в общественном месте.