Ничто не отвлекало здесь Анастасию Леонтьевну от созерцания пустой дороги и наслаждения сладким ароматом сирени.
Но неожиданно до нее донеслись какие-то звуки: сначала это были только голоса детей, а затем появились и они сами. Гурьба деревенских детишек неслась по дороге в туче пыли, а над ними как-то странно плыл мужской силуэт.
Когда эта процессия перевалила через холм, Анастасия Леонтьевна наконец поняла, что эта толпа преследовала диковину – настоящего велосипедиста. Необычное явление отвлекло вдову от навязчивых страхов, и она принялась следить за происходящим.
Шумная ватага детей и велосипедист приближались, и Башмакова с изумлением поняла, что узнает этого мужчину. На перекрестке у соседнего дома велосипед остановился, и вдова окончательно убедилась, что перед ней Григорий Распутин.
Дети тут же окружили его плотным кольцом, продолжая галдеть. Паломника это не смутило. Порывшись в карманах неизвестно откуда взявшегося совершенно нового кафтана, он извлек ворох чего-то яркого и бросил это детям. Они с восторженными воплями бросились подбирать, и Анастасия Леонтьевна догадалась, что это были дешевые карамельные конфеты.
Тут окна соседнего дома открылись, и из них высунулась недовольная физиономия соседки – зажиточной крестьянки, обожавшей учить жизни всю свою многочисленную семью.
– Что тут за безобразия творятся?! Вот я вас, хулиганов! Пойдите прочь от моего двора, пока целы, а то вот спущу на вас собак! И ты, прохожий, иди своей дорогой! Не сбивай детей с пути!
Дети притихли и поспешили прочь вместе со сладкой добычей.
Освободившись таким образом от назойливого внимания детворы, крестьянин двинулся к дому Башмаковых, ведя велосипед рядом с собой.
Неизвестно почему взволновавшаяся вдова поспешила в дом с черного хода, чтобы успеть до появления Григория.
– Там к вам какой-то крестьянин пожаловал, – сообщила через минуту барыне растерянная служанка. – Назвался Григорием. Примите?
– Зови, я его знаю! – потребовала Анастасия Леонтьевна.
Под ногами неожиданного гостя жалобно скрипнули половицы. Крестьянин без стеснения вошел в незнакомую гостиную и, не давая вдове опомниться, заключил ее в объятия.
– Здравствуй, матушка! – прозвучал его низкий голос прямо у нее над ухом, а губы прикоснулись к щеке. И тут Анастасия Леонтьевна сама не поняла, как так оказалось, что она сама поцеловала своего неожиданного гостя. Будто затмение нашло. В сильном волнении, испуганная и смущенная, вдова высвободилась из рук все еще обнимавшего ее паломника. Она тут же забормотала что-то невнятное, силясь объяснить свое поведение не столько ему, сколько себе.
– Тише, тише, матушка! – попытался остановить ее Григорий. Но видя, что это не помогает, вместо слов прикоснулся пальцем к ее губам. Вдова испуганно замерла, вскинув глаза на крестьянина.
– Вижу, истосковалась, – произнес он, беря Анастасию Леонтьевну за руку. – Чего стыдишься да пугаешься? Любить не стыдно, в любви человек ближе всего к богу бывает. Но только не нужно избирать, потому что равны все мужчины и женщины, и любовь должна быть ровная, бесстрастная ко всем, без прелести. А будем избирать лица, а не души – это бездна ада совершится. Если чиста любовь, то на тебя грех не падет…
Слова звучали так убедительно, голос был полон искренности и ласки, а тепло сильных рук так близко, что вдова позволила себе расслабиться и отдаться на волю позабытых ощущений. А потом останавливаться у нее не было никакого желания.
Хорошо хоть хватило разума увлечь гостя за собой в кабинет и притворить дверь.
Чуть позже ей очень не хотелось открывать глаза и возвращаться к неприятностям, от которых на время избавили сильные эмоции. Но время шло, и вдова наконец решилась. Первое, что она увидела, был прямой, невыносимо ясный взгляд Григория. У Анастасии Леонтьевны вырвался невольный вздох.
– Что за кручина у тебя, матушка? Кто не дает тебе покоя?