– Вы правы, господин Морозов.
Он открыл папку, пошуршал страницами.
– Как вы думаете, почему он захотел встретиться именно с вами? – задал немец вопрос, на который и сам Роман хотел бы получить ответ.
– Понятия не имею, – отозвался тот.
– И все-таки? – настаивал Кирш. – Я хотел бы услышать ваши предположения.
– Предположение у меня одно, – пустив перед собой густую струю дыма, сказал Роман. – Полагаю, что мой достопочтенный знакомый желает свести со мной счеты.
У Кирша вытянулось лицо.
– Да, да, – помахал рукой Роман, не то разгоняя дым, не то жестикулируя на французский манер. – В прошлом у нас были стычки, после которых у Крохина остались ко мне кое-какие претензии.
– А у вас к нему? – быстро спросил Кирш.
Роман снова занавесился пеленой дыма.
– Я всего лишь делал свою работу. Ничего личного у меня к Крохину нет и быть не может.
– Понятно. А он…
– А он, – подхватил Роман, – видимо, испытывает ко мне что-то вроде личной ненависти. Видите ли, я дважды срывал ему операцию. Как вы понимаете, любить ему меня не за что.
– Да, понимаю, – покивал Кирш.
Он переглянулся с геррами, неподвижно сидевшими у стены. Во взгляде у него стояла растерянность.
– Но скажите, господин Морозов, почему вы полагаете, что Крохин избрал столь сложный способ для сведения счетов с… с… вами?
– То есть вы хотите сказать, с человеком, звание и должность которого слишком малы, чтобы рисковать ради мести ему своей свободой и, возможно, жизнью?
– Да, – с облегчением кивнул Кирш.
– Не знаю, – пожал плечами Роман. – Крохин человек непредсказуемый. Он наверняка что-то задумал.
– Что?!