– Деньги туда, возможно, и не планировали перечислять. Ложный ход для нас.
– Я настаиваю, что вариантов два, – не унималась Нина. – Первый – продавцы решили получить деньги и не отдавать ракеты. Второй – покупатели решили перестраховаться и не снимать товар с судна на материке.
– С первым согласен. Со вторым – не очень. Тогда получается, что на судне нет представителей покупателей. Хотя в обоих вариантах есть свой позитив. Экипажу и нам ничего не грозит. Возьмут товар и бросят судно на произвол судьбы.
– Согласна. Но тогда нам надо иметь в виду, что если события начнут развиваться не по этой схеме, то есть и третий вариант.
– Да, тогда он имеет непредсказуемые последствия. Но нам-то нужно получить образцы и документацию. Нина, – внимательно глядя в глаза женщины, спросил Морли, – у тебя есть связь со своими?
– Только кодовый спутниковый маяк. Я каждый день посылала короткий сигнал, по которому определялось положение судна, а час назад послала сигнал тревоги. На большее эта аппаратура не способна. У тебя, как я поняла по вопросу, связи тоже нет.
– Примерно так же. Просто на судне успели установить постоянный маячок. Сигнал поступает через спутник на десантный крейсер с подразделением морской пехоты на борту. Крейсер идет следом, а в Уолфиш-Бей меня встретят наши люди. Других вариантов мы просто не успели предусмотреть. Надеюсь только на реакцию наших людей и какую-нибудь новую информацию на африканском побережье.
– Ладно, с этим понятно, – махнула рукой Нина. – Давай погадаем, кто из пособников преступников может быть на судне. Например, капитан. Ему проще всего, у него могут быть свои, лично ему преданные, доверенные помощники среди экипажа. Кто-то же должен был лишить судно связи. Не думаю, что пираты позволили бы послать сигнал бедствия в эфир. Хотя можно перерубить кабель антенны или установить небольшую взрывчатку с радиоуправляемым детонатором.
– Слишком просто. Я – за старпома. Кое-какую информацию по его личности мне перед отходом успели передать. Есть подозрения в его не слишком большой чистоплотности. А тут еще и кровь на ботинке. Кстати, ты провела анализы, это кровь?
– Кровь. И под канатами кровь. А к пропаже боцмана ты, случаем, не имеешь отношения, Дон? Как и к травме Борисенко.
– Нет, Нина. Клянусь тебе. Я почти по-стоянно ночами следил за палубой и грузовыми трюмами. Что стряслось с боцманом – не знаю. А вот свет действительно выключил я. Я же не знал, что там ступенька подломится. Мне надо было незаметно выбраться, вот и все.
– Ладно, верю. Хотя есть и третий вариант – ты представитель преступников.
– Нина, ты мне не веришь? – вытаращил глаза Морли.
– Ладно, верю. Это так – теория. Я тебя слишком хорошо знаю, Дональд Морли, ты патриот своей страны.
– Надеюсь, что ты тоже, – ответил Морли.
– Как! – воскликнула в ужасе Нина. – Ты мне не веришь?
– Шучу, актриса.
Солнце стало подниматься над удивительно спокойным океаном. Вода начала искриться, в воздухе послышались крики чаек. На судне царила тишина. Наконец где-то вдалеке послышался звук приближающегося катера. Начинался новый акт этой неизвестно кем написанной пьесы.
– Земля близко, – услышав чаек, сказал Морли.
– Землей это трудно назвать, я мельком успела за эти дни глянуть на карты. Острова Тристан-да-Кунья остались южнее, остров Святой Елены гораздо севернее. Здесь что-то вроде языка материкового шельфа протянулось в сторону подводного Южно-Атлантического хребта. Глубины доходят порой всего до двухсот метров.