Перебросив ремень арбалета через плечо, он сделал несколько упражнений, проверяя, не помешает ли ему оружие при спуске, и удобно ли будет брать его на изготовку. Репетиция прошла без сучка и задоринки. Конечно, было бы неплохо устроить ее в условиях, максимально приближенных к боевым, но заказчик платил за срочность втройне, поэтому привередничать не стоило.
Еще раз перекрестив плечи, лоб и грудь, Джуга вышел на балкон и постоял, приглядываясь к происходящему вокруг. Слуху он не доверял, поскольку после контузии в Чечне стал туговат на ухо. Об этом никто не знал, кроме самого Джуги. Кому нужен полуглухой киллер, когда вокруг полно молодых, здоровых? Поэтому он сводил общение с заказчиками к минимуму, а когда чего-нибудь не понимал, изображал из себя тугодума, вынуждая тем самым собеседников повторять сказанное по несколько раз.
Со временем его стали считать замкнутым, недалеким человеком, и в глубине души Джуга очень переживал по этому поводу. Ведь до контузии он всегда был душой компании, заядлым певуном, шутником и балагуром. Теперь возраст позволял Джуге быть уважаемым тамадой любого застолья, да только попорченные барабанные перепонки препятствовали этому. Тамада, который не слышит ничего, кроме собственных тостов, то же самое, что кастрированный жених. Одна видимость, а радости никакой.
Удостоверившись, что вокруг все спокойно, Джуга вздохнул и принялся действовать. Натянул на лицо воротник свитера, перелез через перила, затем с невольным замиранием сердца откинулся назад, проверяя надежность страховки. Зубчатый «карабин» вцепился в трос цепко, как челюсти овчарки в сахарную косточку. Опустившись вниз примерно на полметра, Джуга наконец решился разжать пальцы той руки, которой он все это время на всякий случай придерживался за перила. Теперь его поддерживал на весу только трос. Помаленьку стравливая его, Джуга переступал ногами по ограждению балкона, совершая спуск.
Спросонья его можно было принять за гигантское насекомое, ползущее по стене здания. Но в четыре часа утра любопытных на соседних балконах не наблюдалось. Из распахнутых окон и дверей доносились лишь однообразные сонные звуки – посапывание, храп, невнятное бормотание, – которые Джуга не слышал, а ощущал кончиками волос и порами кожи. Зато до него отчетливо доносились всевозможные запахи, которые он машинально различал и сортировал, словно это могло ему зачем-то пригодиться: вот это – подгнившие фрукты, это – скверный самопальный коньяк, это – какой-то не слишком ароматный крем, которым мажутся на ночь немолодые женщины.
На уровне девятого этажа вообще отвратительно воняло блевотиной, и Джуга промахнул его так быстро, что чуть не забыл притормозить перед приближением к нужному балкону одноместного номера 713.
Подождав этажом выше, пока трос перестанет раскачиваться, Джуга медленно соскользнул на тридцать сантиметров… двадцать… десять…
Дверь в номер была распахнута настежь. Задергивать гардины постоялец тоже не стал, чтобы ночная прохлада беспрепятственно проникала внутрь. В комнате было темно и тихо. Настоящее сонное царство.
Не спуская глаз с темного проема, Джуга коснулся подошвами перил. Ему оставалось лишь забраться на балкон, подкрасться к Громову и всадить стрелу ему между глаз. Или в ложбинку на затылке, если он спит лицом к стене. Стрелять в сердце Джуга не любил – оно у всех людей располагается немного по-разному, тут недолго и промахнуться.
Сняв с плеча арбалет, он нащупал пальцем спусковой крючок, а другой рукой взялся за трос, приготовившись осторожно спуститься с перил.
В следующее мгновение он едва не потерял равновесие от неожиданности: Громов, которому полагалось видеть десятый сон, вскочил с кровати, очутившись прямо напротив Джуги.
Задумываться о том, что спугнуло жертву, было некогда, а вот времени прицелиться Джуге хватило с лихвой. Это давно превратилось у него в инстинкт. Обжегшись, ты отдергиваешь руку. Столкнувшись с опасностью, стреляешь.
Выпущенная из арбалета стрела прогудела в воздухе так громко, что даже Джуга услышал этот звук, похожий на жужжание рассерженной пчелы. А потом ему показалось, что до него донеслось короткое «чмок», с которым голова возникшей фигуры приняла свой поцелуй смерти.
Фигура в дверном проеме отпрянула и начала падать навзничь, но Джуга слишком часто видел, как умирают люди, чтобы проявлять любопытство по столь обыденному поводу.
Спрыгнув с перил спиной назад, он оттолкнулся от балкона обеими ногами и начал спускаться вниз, уже не слишком осторожничая. Если бы он убегал с места преступления так же медленно, как до того подкрадывался, список его жертв ограничился бы одним-единственным пунктом – самым первым. Потому что вовремя исчезнуть для киллера еще важнее, чем появиться в нужном месте в нужное….
Что за чертовщина! Джугу сильно встряхнуло, качнуло в сторону, а потом понесло обратно, сильно ударив коленом об угол бетонной плиты. От боли все мысли разом вылетели из его головы, и она сделалась пустой, как опрокинутый кувшин. Запрокинув эту гудящую пустотой голову вверх, Джуга увидел метрах в четырех над собой мужской силуэт, вцепившийся в трос обеими руками. Никакой стрелы у него между глаз не наблюдалось, а сами глаза показались Джуге неправдоподобно светлыми, словно они раскалились добела и светились изнутри.
Потом Джугу закрутило, как елочную игрушку на перекрученной ниточке. Мир стремительно вращался перед его ошеломленным взглядом: темнота… далекие огни… близкая стена здания… опять темнота… Каким-то чудом ему удалось поймать ногами твердую опору и приостановить это безумное кружение, от которого желудочный сок вперемешку с желчью устремился в глотку Джуги, наполняя ее кислотой и горечью.
Стоило ему опять оттолкнуться ногами, чтобы продолжить спуск, как трос неумолимо повлекло в сторону, вынуждая повисшего на нем Джугу описать в воздухе плавную дугу, завершившуюся зубодробительным ударом об стену.
Не воспользоваться наступившей передышкой означало погибнуть. Воскресший Громов не кричал, не грозил сверху. Он молчал и действовал, а такие противники самые опасные.
Выронив из руки незаряженный арбалет, который в данной ситуации являлся лишь обузой, Джуга ослабил зажим «карабина», торопясь как можно скорее достичь земли. Вися на тонком нейлоновом тросе, который раскачивали чужие руки, он вдруг понял, что чувствует рыба, которую вытаскивают из воды.
ebooksa