У дверей почты столпились люди, которые оказались блокированными. Вытолкнуть пробку своими силами не представлялось возможным. Кто-то попытался взобраться на капот и перелезть через крышу. Валет выбил ногой потрескавшееся лобовое стекло и вылез из машины через образовавшуюся брешь. Через несколько секунд он стоял на мостовой и наблюдал за убегающим мальчишкой. У Валета была хорошая физическая подготовка, и его не смущала больная нога. Когда он видел цель, то достигал ее, выкладывая все силы. Гонка началась.
Пятнадцатью минутами раньше в городок въехал милицейский «москвич» с белгородскими номерами. С этой колымагой пришлось повозиться, она не приспособлена для дальних поездок. Колесников не унывал. Какая-никакая, а машина, да еще шофер в придачу, а главное, что он знал, куда едет, а не тыкал пальцем в небо.
— Интересный вы человек, — качал головой шофер. — Если вы убеждены, что мальчишка не виноват в убийстве, то зачем его преследовать?
— Я не знаю, приятель. Хочу вернуть его домой. С его невезением он обязательно влипнет в какую-нибудь историю, и опять всех собак на него повесят.
— Он и так не выпутается. Вы опоздали.
— Нет на нем ничего. То, что он сопровождал психически нездоровую девчонку, у которой руки по локоть в крови, не значит, что он был свидетелем событий, соучастником или вообще знал о ее делах. Ты понимаешь, парню патологически не везет. Я проследил его судьбу и понял, что ему нужна поддержка близкого человека. Он совсем один. Есть такая категория людей, которая не может жить без присмотра. Моего сына забрали в армию и на второй день убили в Чечне. А почему? Война? Нет. Он еще не научился жить без опеки, материнской опеки, которая, как наседка, прикрывала его от каменного дождя. Они же цыплята еще.
— Извини, старик. Я не знал.
— Дело не в этом. Это меня Бог наказывает. Я же ушел из семьи восемь лет назад. Сволочную жизнь прожил. Как во сне, все кругом через какую-то пелену видел, а как уехал с вокзала, будто родился заново. Смотри, какая жизнь вокруг, какие сказочные города, люди с нормальными лицами. Улыбаются. А я, кроме пьяных рож и вокзального отребья, ничего вокруг не видел.
Толстокожий, вонючий крохобор, в могилу пора, а я в зеркале себя увидел. Сыч сычом, и серые стены вокруг. Чуть не сдурел от одиночества. Три года назад привел одну шалаву с вокзала, так и живет у меня с тех пор. Привык.
— А что жена? Вернуться не хотел?
— Все думал. Крутая она слишком. Ну а как сына убили, она удавилась. Рядом похоронил.
— Царствие им небесное.
Водитель покосился на церковь, которую они проезжали, но перекреститься не решился.
— Вот так, браток. Четверть века в органах и впервые свет белый увидел, а то все окна в решетках, мать-перемать!
— Да. А вот видишь, какой городок проезжаем. Чистота, тишина, тут, поди, и милиции нет. Зачем она?
— Так, наверное, и надо жить. Ну-ка тормозни у почты. Пора мне своим звякнуть. Я так ни разу и не связывался с Москвой. Может, меня уже уволили.
Машина проехала несколько метров и прижалась к обочине. Бревенчатое двухэтажное здание вмещало в себя телеграф, сберкассу, почту и междугороднюю станцию. Посетителей было немного. Старики стояли в сберкассу, а молодежь толпилась у игровых автоматов. Телефонная кабина прижалась в самом углу, и других здесь не было. Колесников заказал разговор с Москвой, но определенно ему ничего не обещали. Похоже, для улыбчивых горожан время вообще не имело значения. Колесников сделал такой вывод, когда увидел на стене часы без стрелок.
Он устроился на лавке и подумал: «Если у них в магазинах есть колбаса, значит, он подобрался к воротам рая. Но вряд ли его пропустят через черту».
Прошло несколько минут, и тишину разорвал визг тормозов. Люди вскочили с мест и повернули головы к окнам. Черная «волга» на высокой скорости попыталась въехать в здание, но дверной проем не предполагал подобных излишеств, и машина застряла. Спустя мгновение из покореженного автомобиля выскочил паренек с длинными волосами и бросился бежать вниз по улице.
У Колесникова пробежал мороз по коже.