Таможня дает добро

— Он был прав, — глядя на Краева, произнесла она.

— В чем?

— В том, что вы шахматист, выигрывающий у гроссмейстеров, но не знающий правильного названия фигур.

— Даже не знаю, как воспринять эти слова, — поморщился Краев. — Как комплимент или как насмешку?

— Вы даже не раскрыли мое удостоверение. Меня зовут Амалия. Будем знакомы.

— Как «Золушку», что ли? — смущенно поинтересовался Женя. — Надеюсь, без грима вы не так выглядите, как та Амалия?

Она улыбнулась одними глазами.

— И во втором Игорь тоже был прав. Под маской циника вы скрываете глаза романтика.

— Только не нужно говорить, что он сказал это дословно, — заволновался Краев. — Игорь Эберс выражался другими категориями.

— Вот именно — выражался…

* * *

Амалия Березина работала в одном отделе с Эберсом. По стечению обстоятельств оба сначала были в отделе по борьбе с контрабандой наркотиков, только она — в таможне аэропорта, а он — в региональной, и совершенно не знали друг друга… После штатных перестановок они попали вместе в региональную таможню и в один отдел — по борьбе с особо опасными видами контрабанды. Когда Игорь Эберс был назначен на должность заместителя начальника отдела, Амалия хотела сначала перевестись в другую таможню, чтобы не быть обузой для Эберса в качестве подчиненной, но он настоял, чтобы она осталась. И она так и сделала. А что касается, «чтобы не быть обузой»… То, что Амалию Березину и Игоря Эберса влекла друг к другу непреодолимая сила, именуемая любовью, являлось секретом только, пожалуй, для Краева.

Он сидел напротив девушки, подперев кулаком подбородок, и не верил ни единому ее слову. Не потому, что подозревал ее в чем-то, а просто не мог поверить в то, что немец Эберс, для которого идеал женщины сжимался в триединое понятие «кухен-киндер-кирхен», мог полюбить кого-то в ночном клубе.

— Вы поймите правильно, Женя, ночной клуб — это не то, о чем вы подумали, — объясняла Амалия. — Просто мы оплатили на день заведение, чтобы отпраздновать день таможни. Это было полгода назад. Там мы и познакомились…

Евгений почувствовал, что будет лучше, если разговор продолжится в более непринужденной обстановке, и предложил женщине встретиться через два часа на Центральной площади у входа в Дом журналиста.

— Знаете, где это?

Она знала. В кафе этого здания она с Эберсом пила кофе…

— И вот что, Амалия… — произнес Евгений, глядя, как она взялась за ручку двери. — Не «светитесь». «Проверьтесь» пару раз, пока будете ехать к кафе.

Это была не та, которая могла не понять, что такое «светиться» и «проверяться», поэтому Женя вел себя так, как должен себя вести мужик-опер по отношению к оперу-женщине.

— Хорошо, — просто и тихо ответила она.

Смиренно и всепрощающе, как на кладбище.