– Хорошо.
Развернулась и гордо удалилась. Он догнал меня на лестнице.
– Вы сошли с ума… – зашипел он и встал в такую позу, словно собрался схватить меня за горло. – Ну чего вы добиваетесь?..
– Объективной информации, – ответила я. – А не это избитое: мы будем следить за политикой Москвы, зрить, бдить, наблюдать…
– Но мы действительно будем следить за политикой русских… – Фон Зейдлиц затравленно оглядел пустую лестницу. – И в случае смены их руководства окажем любую посильную помощь…
– Давайте спустимся в парк, – предложила я. – А то, погляжу, вы как огня боитесь подслушивающих устройств…
– Уау! – вскричал Андрей Васильевич, ударяя донышком бутылки по столу. – Ну и отвесим мы им леща! Прямые цитаты! Голоса делегатов на радио! Группу Беляева скомпрометируют, я вам обещаю, Дина Александровна! В Москве начнутся разборки, спецслужбы закивают друг на друга, и «Бастиону» ничто не помешает загрести генерала! Это повод выпить, как вы находите?
– А вы еще не выпили? – проворчала я.
На следующий день мои обработанные материалы ушли по факсу в Чехию, дубликаты были увезены неким бойцом невидимого фронта с франко-русско-грузинским акцентом, а мы с Андреем Васильевичем, вследствие задержки дальнейших инструкций, приступили к налаживанию «мирной жизни». Это было непривычно. Вино из чайника, запугивание местной богемы, «Разлука, ты, разлука!..» под сводом шале в два часа ночи… И вот она – соленая постель. «Чуть помедленнее, кони…» – бормотала я всякий раз, когда, увлекаясь, Андрей Васильевич переступал порог «оптимального режима». Но что-то кони мне попались привередливые – он входил в раж, словно гонщик с турбонаддувом, а за ним и я забывала обо всем земном, а когда вспоминала, то он уже спал, безудержно храпя.
– Хочу в Россию, – заявляла я капризно с каждым первым лучом солнца.
– Это пройдет, – кивал Андрей Васильевич и убирался в супермаркет за очередной дозой.
А приходя, говорил:
– Еще немного, Дина Александровна. Еще чуть-чуть. И скоро на нашей грустной улице будет праздник. Все мы уедем в Россию. Думаете, я не хочу?..
А сегодня на него снизошла блажь. Забросив в угол драный свитер и пнув походя клюшку для гольфа, он удалился в душ. Через десять минут возвратился, сияя чистотой, и поведал:
– Мы идем в ресторан. В самый лучший. Где мой диколон?
– Ах, ты, батюшки, – ахнула я. – Допились, Андрей Васильевич…
Но это что. Для начала мы отправились в универмаг «Ленуар», что на бульваре Куржуф, где к двум уже имеющимся у меня кофтам и убийственно черному костюму Романчук приобрел вызывающе декольтированное вечернее платье цвета вишни. А себе смокинг.
– Повоображаем, Дина Александровна?
Естественно, малым набегом дело не ограничилось. Меня пронесло через весь торговый центр сверху донизу. Когда еще удастся?
– Не прячьте ваши денежки, Андрей Васильевич! Жадность порождает бедность! – хохотала я в отделе дамского белья, тыча пальцем в астрономические ценники. Велика цена, а отступать некуда, позади – я. Выпитое виски еще гудело в голове, да и не у меня одной: Андрей Васильевич щедро сорил деньгами (интересно, откуда у него столько?), изображая прожженного кутилу. Коронная фраза по-французски: «Комбьен са ва кутэ?» («Сколько стоит вот это?») ни разу не слетела с его губ. Эбонитовые красотки на кассах просто таяли. А в целом странно. Даже черный глазок видеокамеры, под которым он прошел, доверху груженный коробками, казалось, вздрогнул и напрягся, явно озадачившись. Работала система ФейсиИт – обязательный атрибут любого людного места Западной Европы. Зримо представлялось, как физиономия Андрея Васильевича переводится в компьютерный код, оттуда – в цифровой вид, раскладывается на десятки мелких элементов и, искореженная, уходит на обработку в мощный вычислительный центр, сличаясь с физиономиями матерых преступников из «черной» базы данных.