Усталая смерть

22
18
20
22
24
26
28
30

— Сейчас этим входом пользуются?

— Да. Когда белье привозят или увозят в прачечную. С мешками не очень удобно ходить через турникеты.

— А у кого есть ключи от решетки и двери?

— У дежурного по корпусу, в данном случае у меня. И у главврача отделения.

— Давайте подумаем. Допустим, вы решили вывезти из больницы одного из пациентов. Ваши действия?

— Мне трудно. Что я могу? Ну, для начала надо понимать простую вещь. Больного выводить можно только ночью, когда в коридорах затишье. Днем и медсестры, и санитары, и врачи, а ночью можно уловить момент, когда санитар уснул, а медсестра вышла. По большому счету, их и не бывает на месте. Начнем сначала. От палаты ключ есть только у старшего санитара этажа, а ночью — у дежурного санитара. Значит, он должен открыть стальную дверь палаты. Далее, надо провести больного по коридору и открыть дверь на пожарную или, если правильнее, на служебную лестницу. Ключ у дежурного врача. Уже двое, а это сговор. Потом больного надо спустить сюда. Тем же путем, что и мы с вами проделали. Далее, открыть эти двери. Но дежурный врач это сделать ночью не может. Я беру ключи под расписку на дневное время, когда может прийти машина. А в шесть вечера я их сдаю секретарю главврача. Они мне уже не понадобятся. Появляется третье звено: либо секретарь, либо главврач. Прошли один этаж, оказались на улице. А дальше что? О заборе и думать забудьте. Либо вас заметят, либо вы запутаетесь в колючей проволоке: Выход один — через центральные ворота. Но о них вам говорить ничего не надо. Вы сами через них сюда пришли. Кажется, вас больше часа там мариновали, а ведь пропуск на вас был выписан еще вчера. Там дежурят охранники, не подчиняющиеся даже директору института. Они неумолимы. И что важно, каждого сотрудника знают в лицо. Даже если сделать беглому фальшивый пропуск санитара, то его проверят по явочной карточке, где фиксируется время прихода и ухода каждого работника, а потом, его просто в лицо не признают. Так что вариант с переодеванием не пройдет.

— А вывезти его на машине? Мне кажется, что это наилучший вариант. Пока я ждал вас на проходной, то заметил, что санитарные машины на выезде не проверяются и не досматриваются.

Доктор продолжал улыбаться. Марецкий чувствовал себя полным идиотом. Будто он не допрашивает консультанта, а находится у него на приеме с жалобами на неустойчивую психику.

— Мы насчитали уже трех сообщников. Теперь подумаем о машине. Все машины находятся в гараже. Прежде чем отправить машину на выезд за больным, диспетчер должен получить официальную заявку, потом оформить путевку, пропуск и вызвать двух санитаров. Итак, диспетчер, два санитара, шофер, выездные документы и две пары ворот. Дело в том, что машины досматривают при выезде из ворот гаража, а потому их не досматривают на выездных воротах. Можно, конечно, подсадить беглеца в машину, пока она едет по территории больницы от одних ворот до других. Для этого в сговор нужно подключить шофера, двух санитаров и директора института.

— А вот про него вы мне ничего не говорили.

— Только он вправе давать заявки диспетчеру на выезд бригады. Диспетчера подозревать трудно, он на сделку не пойдет, потому что фальшивая заявка в первую очередь высветится. Но дело даже не в этом. Представьте себе на секундочку, каких разных людей мы объединяем в одну банду. Санитар, дежурный врач, главврач и, возможно, охрана или диспетчер. Это же против всякой субординации. Но самое главное состоит в другом. Скажите мне на милость, ради чего городить такой рискованный сыр-бор? Кому он нужен, этот зверь на свободе, который не успел бежать, как тут же перерезал глотку своей возлюбленной?

— Она уже не была его возлюбленной, а предала его. Кроме как шлюхой, он ее никак не называл, если верить единственной свидетельнице, которая его видела.

— Понимаете теперь, на чем произошел сдвиг? — спросил Сквора.

— О чем это вы?

— Предатели не терпят предательств. Попав в плен в Чечне, Баландин предал десяток своих товарищей и собственноручно их убил. Но он не мог поверить в то, что его тоже могут предать. За что боролся, на то и напоролся. Если для себя он находил какие-то оправдания, то для других их быть не могло. Потому что подсознательно он понимал, что творит и как это страшно. Но он любил жизнь и себя несчастного. Другим же он ничего не прощал. Для него измена девушки равна тому, будто ему самому перерезали глотку или хотят перерезать. И он идет на упреждающий удар.

— Любопытная теория, Анатолий Викторович.

— Я практик, а не теоретик, Степан Яковлевич.

— Извините. У меня вот еще какой вопрос возник. Когда мы шли по территории, то я видел много легковых машин возле корпусов. Как я догадываюсь, это не больничные машины?

— Мысль вашу уловил. Отвечаю. Для служащих и врачей больницы оборудована стоянка рядом с институтом. Но для некоторых делается исключение. В частности, для профессоров, главных врачей. Единицы. И пропуск выдает директор института по согласованию с вневедомственной охраной, где ставятся две подписи от каждой стороны, фотография, печать, и все это ламинируется. Процедура получения водительских прав не менее хлопотная. Теперь что касается нашего корпуса. В то время даже можно говорить о дне. К вашему приезду я подготовился к ответу на возможные вопросы. Не люблю выглядеть некомпетентным и заглядывать в шпаргалки. Так вот, только главный врач нашего отделения профессор Поплавский Герман Емельяныч мог беспрепятственно въезжать и выезжать на территорию больницы на своей машине. Но главный врач уходит с работы в шесть вечера. В это время узник находился на месте. Его исчезновение было обнаружено на следующий день в девять утра, когда делался обход. Уйти он мог только ночью. Дежурным врачом в ту ночь была Елена Андреевна Приленская. Она же и вела дело Баландина. Женщина очень строгого нрава. Ее и врачи-то побаивались. Кандидат наук, отличный психиатр и психолог, она не может попадать под категорию заговорщиков ни под каким соусом. К тому же она составляла акт для комиссии и справки для суда, где требовала полной изоляции Баландина в принудительном лечебном заведении строгого режима. Уверяю вас, из таких тюрем люди на свободу не выходят. Санитаром в ту ночь работал Лев Максимыч Меняйло. Очень опытный санитар. Он служил в военном госпитале двадцать лет, ушел в отставку прапорщиком и был принят к нам. Военный, дисциплинированный и очень крепкий физически человек, несмотря на шестидесятилетний возраст. К сожалению, никто из них сейчас у нас не работает.

— Коалиция невозможна, но преступник бежал. В форточку выпорхнул?