— Конечно. Это не долго.
Чаров обратился к своим согражданам, теперь уже по-французски:
— Ожерелье будет на госпоже Оболенской вплоть до приземления самолета в аэропорту Марселя.
Никто не возражал.
За воротами раздались выстрелы. Трифонов, который уже собирался уходить, бросил плащ и побежал к воротам. Следом Куприянов и Дымба. В двадцати метрах от въезда в усадьбу, на узком тротуаре возле фонарного столба лежал молодой человек. Парень был жив. Увидев лицо Трифонова, он улыбнулся, будто хотел сказать: «Извините, ребята, бывает».
— Эх ты, ваше благородие вор! Второй раз она тебя под черту подводит. Дурачок! — вздохнул Трифонов.
— Раны не страшные, Александр Иваныч, — авторитетно заявил Дымба. — Жить будет.
— Это же Зерцалов, — ошалело произнес Куприянов. — И отмычки торчат из кармана.
— Дай мне, — приказал следователь.
Куприянов осторожно вынул их и подал Трифонову. Тот взял и забросил в кусты.
— Александр Иваныч, он же беглый преступник Зерцалов!
— Не нуди, Семен. Зерцалов погиб в зоне, а мы нашли прохожего, попавшего под огонь бандитов, устроивших здесь разборку.
— Отправить его в нашу больницу?
— Не в нашу, а в обычную городскую. Как любого другого пострадавшего. Когда выпишется, сам решит, как его будут звать. Останови машину кого-нибудь из гостей, он кровь теряет.
Куприянов вскочил и поднял руку. Свадебный лимузин промчался мимо.
— Что-то случилось, — сказал Чаров. — Похоже, кого-то убили возле усадьбы. Да, Трифонов без дела не останется, он, как всегда, в гуще событий.
Ника даже не повернула голову в ту сторону, где лежал молодой человек. Она привыкла смотреть только вперед и теперь ей уже незачем оглядываться по сторонам. На нежной шейке висело неописуемой красоты ожерелье. Изящные пальчики перебирали золотые подвески. Глаза горели янтарными огоньками, а щеки покрылись румянцем.
Только вперед, и еще раз вперед!
Вероника была по-настоящему счастлива. Она своего добилась.
Венчание прошло, как и подобает. Веронику и Гийома объявили мужем и женой.