— Я так и думал! — воскликнул Цимбал. — Вот зачем он покупал кинжал в клубе «Дамаск»!
— Вполне возможно. Скажите, господин Цимбал, а вы знали убитую?
— Конечно. Но сейчас мне не до редакции журнала мод, я туда давно не заглядывал.
— А вы утром в день трагедии не заезжали домой к Ирине, господин Вольнов?
— О чем вы говорите! — вмешался Цимбал. — В девять утра Павел Иванович был на месте. Я к нему заходил.
— Разве я назвал точное время?
— Точное время вы установили на разбитом будильнике, переведя стрелки на час раньше, — тихо сказал Громов.
— Что за чушь! Хорошо. Мы знали о смерти Ирины и пережили шок. О будильнике мне рассказала горничная Ирины по телефону, и о трагедии тоже.
— Горничная отдыхает у сестры в Виннице больше десяти дней и вернется только через пять, — снова сказал Олег.
— И все-то ты знаешь! А не ты ли там был в то утро?
— Был. Но ушел ровно в десять. А стрелки часов на будильнике застыли на десяти часах одиннадцати минутах. Это зафиксировано в протоколе и соответствует времени смерти.
— Пустые слова. Где твои свидетели?
— Трое таксистов. Они ждут внизу. Стоянку напротив упустил из виду?
— Извините за беспокойство, джентльмены.
На пороге кабинета стоял интересный мужчина в дорогом костюме.
— Меня зовут Родион Брелев. Пришел защищать свой мундир. Меня оклеветали, напечатав мой портрет в газете. Я уважаю свою профессию, пусть и незаконную, и не хочу, чтобы марали мою репутацию. Руки хирурга не хватаются за кувалду.
— Боюсь, вы спутаете нам все карты, — пробурчал Олег.
— Это что, явка с повинной? — спросил Вербицкий.
— Расценивайте и так. Меня можно обвинить в побеге, согласен. Я осужден на три года, добавят еще три, через четыре выйду досрочно, за хорошее поведение. Будет время отдохнуть и подумать о будущем.
— Где же ваш сообщник? — спросил Вольнов.