Ландскнехт

Бойцы застыли, глядя на папу. Тот вздрогнул, пальцы отморозка впились в тело с нечеловеческой силой.

– Ложись, – прохрипел он.

– Машину, – заорал Мельник. – Машину и ключи. Быстро, я убью его!

Один из охранников вскочил и торопливо открыл дверцу "Мицубиси-паджеро".

– Лежать!

Мельник втолкнул Татарина и запрыгнул на водитель-ское сиденье. Взвизгнув тормозами на повороте, машина вылетела на проспект.

– Не гони коней, – низким голосом произнес Та-тарин.

– Молчи. – Задыхаясь от волнения, Мельник вы-хватил из-за пояса пистолет и направил в голову вора.

– Не гони, – повторил тот, исподлобья глядя на него. – Если с головой дружишь, останови. Поговорим.

– Заткнись, твою мать. – Мельник на мгновение опустил руку, переключил передачу и вернул ствол в первоначальное положение. – Нам не о чем говорить.

Татарин не мигая смотрел на него.

– Могу дать тебе три часа, чтобы подорваться, – объявил он.

– Да ну? – Мельник проскочил на красный свет и истерично хмыкнул: – Неужели дашь? Я же мент. Кто меня сдал, луговские?

Татарин промолчал, и Мельник расценил это как со-гласие.

– Значит, они, – удовлетворенно отметил он. – А что ты мне еще гарантируешь, сука, козел, петух топта-ный!

– Бухти, покойничек, – скривил рот Татарин.

– Я – покойничек? – Мельник хохотнул и посмот-рел на него безумным взглядом. "Паджера" летела по проспекту, словно огромная черная торпеда. – Хочешь, я тебя грохну!

– Давай, – холодно кинул Татарин, бесстрастно гля-дя в черный кружок дульного канала.

Секунду в Мельнике боролись два чувства: возму-щение, вызванное дерзостью Татарина, презирающего смерть, и гаснущие призывы рассудка. Но первое побе-дило, и безжалостная ярость захлестнула его.

– Ну так получай! – Мельник спустил курок. Бо-ковое стекло обдало красным. Татарина отбросило на стойку, он сложился, словно тряпичная кукла, и пова-лился вперед.