— Точно, вспомнил! Это когда какой-то мужик на самосвале проезжал, а у него борт открылся и какая-то тумба выпала. Стал он, значит, ее к кузову подкатывать, и это открытку потерял. Ну, я ее, естественно, поднял и ему вернул. Значит, это была она?
— Штирлиц, — оценил Каменев.
— Это какой такой мужик, Женечка? — наседал Илларионов. — Которого ты под дулом пулемета держал?
— Клевета! Пулемет он меня сам попросил подержать, пока борт закрывал.
— А что ты на станции делал?
— Гулял. Я часто там гуляю. Люблю вечерний запах шпал, как сказал поэт.
— А башку тебе кто пробил?
Каменев засмеялся, раскурил погасшую сигарету.
— На этот вопрос я за него отвечу, — сказал. — Он хотел помочь мужику борт закрыть, да не удержал, его и зацепило.
— Точно!..
В гостиной зазвенела посуда. Леля и Ника принялись расставлять тарелки. С кухни вкусно потянуло пельменями; запах перебивал табачный дым и превосходил аромат вечерних шпал.
— Ты хоть знаешь, во что впутался? — спросил Нежин.
— Ни во что я не впутывался. Обманутый супруг попросил меня по старой памяти последить за его супругой. Практика, распространенная во всем мире.
— Кто этот Севостьянов?
— Он не назвался.
— Ты последил?
— Последил.
— И что выследил?
— Ничего. Она вышла из дома, зашла за угол, села в машину и взорвалась.
— Когда?