Она села на пол, тряхнула головой.
— И что же это за работа такая в гэбэшном «люксе»?
Против их ожидания, Светлана не зарыдала, Не стала биться в истерике и молить о пощаде.
— Хорошая работа, — усмехнулась она криво. — Высокооплачиваемая. Ты, что же, думаешь, что я на твои подачки квартиру себе купила? У тебя снега зимой не выбросишь.
— Будет под путану-то косить, Света, — поморщился Язон. — Давно ты знаешь этого Аракелова?
— Какого еще…
— Барракуда! — сверкнул глазами Язон.
Телохранитель успел оголить провода, сунул штепсель в розетку. Она, не вставая, отползла к двери.
— Что?! Что ты хочешь узнать, подонок?! — закричала вдруг истерично. — Давно! Да, давно! Любовником он был моим, ясно?! Я его пятнадцать лет знаю! Что я ему про тебя рассказать могла? Что я вообще про тебя знаю? Чем этого гориллу на меня натравливать, ты бы лучше со своим стукачом Аликом разобрался!
— С кем? — Язон почувствовал, как у него перехватывает дыхание, вместо крика из горла вырвался сип.
— Все вы делаете вид, что заодно, а на самом деле — пауки и банке! Кто остальных сожрет, тот и в наваре. Крысы!
— Заткнись! — Язон с неожиданной энергий подошел к ней, грубо взял пятерней за подбородок. — Что ты мелешь о Севостьянове? Говори, стервь!
— Пусти! — она рванулась, закричала ему в лицо гневно, отчаянно: — Севостьянов твой — стукач! Ясно? Он с Аракеловым встречался, у него и спроси!
— Ты что, сама при этом присутствовала?
— Присутствовала! И не раз.
— Когда?
— Тебе доказательства нужны? Прикажи горилле выпустить меня. Утром я привезу копию документа, в котором твой Алик обязуется работать на КГБ.
— На КГБ?
— Тогда это так называлось. Я в райкоме работала, Аракелов с Севостьяновым в моем кабинете встречались. Потом Алик исчез, уехал куда-то, а через двенадцать лет мы вот здесь, в этой комнате, снова увиделись.
Язон и Барракуда переглянулись. На лицах обоих было недоумение.