— Конечно, нет, — усмехнулся он. Откашлявшись, раскрыл кожаную папку. Протер очки чистым носовым платком. Достал из нагрудного кармана ручку, положил перед собой чистый лист бумаги: — Вы обвиняетесь в незаконном хранении и применении огнестрельного оружия. А также в покушении на убийство.
— Вот как, — весело рассмеялась Таня.
— Зря смеетесь, гражданка Фомина, — сухо заметил следователь.
— Ну как же не смеяться… — Таня с улыбкой посмотрела на него. — Я думала, мне денежную премию вручат за помощь при задержании опасного преступника. А вы мне дело шьете. Меня в камеру посадят или ограничатся подпиской о невыезде?
— Не знал я, — нервно воскликнул Пахан, — что в розыске он! Мы с…
— Хватит! — грубо прикрикнул на него рослый капитан милиции. — Нам же твоя Нинуха позвонила, а ты нет!
— Мразь, — прошептал Пахан, — подставила, шкура подзаборная! Ей хату нужно, вот и сдала! — С чувством выматерившись, он с силой ударил кулаком по колену. — Тварь! Я ее, сучку…
— Долго ты ее не увидишь, — злорадно перебил ее милиционер. — Ведь не только за укрывательство пойдешь. Мы у тебя шмон навели. Что же ты вещички краденые под кроватью держал?
— Здорово, Черкес, — придерживая накинутый на плечи халат, в палату вошел молодой человек в джинсах.
— Какого надо, капитан? — сидящий в кресле-каталке Тарас повернул к нему похудевшее лицо.
— Да врачи говорят, очухался ты, — поставив рядом с ним стул, добродушно проговорил капитан. — Вот и решил навестить.
— С чего это ты вдруг таким заботливым стал? — Черкес подозрительно посмотрел на него.
— Весь ты в батьку своего, — усмехнулся милиционер. — Такой же недоверчивый. Все тебе какие-то капканы мерещатся…
— Ладно, начальник, — нетерпеливо прервал его Тарас, — говори, чего надо, и сваливай наскоряк. У меня сейчас процедуры.
— Лихо тебя твой братец отделал, — сочувственно вздохнул капитан.
— Слышь, ты, — с перекошенным яростью лицом рванулся к нему Черкес, — мне твои штучки-дрючки на хрен не нужны! Сдерни…
— Кто Розку Смирнову утопил? — жестко спросил следователь.
Растерянно замолчав, Тарас облизал пересохшие губы.
— Говори, — подстегнул его милиционер. — Псих наверняка с тебя за сестру спросит, — ты или твой братец Сашко? Кто?
— Не знаю, — он покачал головой. — Сукой буду — не знаю.