– Они рвут любую одежду за неделю, – ответил Пётр. И тут же вздохнул: – Прости, девочка. Но мы и впрямь не так богаты, как думают в народе.
– Приближаются, – внезапно сказал Михаил. – Я чувствую… – Он вдруг снял с плеча дробовик. Помедлил секунду и добавил: – Если их больше пяти… нет, больше четырёх… стреляйте.
Их было два десятка.
Два десятка восставших вынеслись из дверей лаборатории микробиологии. Я увидел их и порадовался только одному – что среди них не было детей.
А потом мы начали стрелять.
Даже Михаил не пытался воздействовать на восставших своими феромонами или фермионами. Пожалуй, единственное, чем от нас всех сейчас воняло, – это страхом.
Восставшие были сильными, крепкими и, похоже, недавно хорошо отобедавшими. Часть неслась на нас скачками на четвереньках, часть бежала – хорошо так, по-спортивному. А двое перемещались прыжками от стены к стене под самым потолком.
Никогда не думал, что это возможно.
В прыгунов по стенам я даже не стал целиться: увидел, что по ним работают Пётр и Михаил. Я принялся палить вдоль коридора, в основную массу восставших. С секундным запозданием принялась стрелять и Анастасия. Кажется, она вначале искала в толпе знакомые лица.
Дробь не убивала восставших, боли и страха они не чувствовали. Но попадания нарушали в мёртвых телах что-то заменяющее им жизнь. Одному восставшему кучно пришедшимся зарядом дроби разнесло всё лицо – и он закрутился на месте, слепо молотя руками и сбивая соседей. Другому выстрелом перебило колено, он упал и пополз. Остальные замедлили свой бег.
Пётр тремя выстрелами начисто разнёс одному из прыгунов голову. А вот это уже всё, окончательно и бесповоротно. Тело какое-то время будет существовать, может быть, даже пытаться ползать, а потом окончательно сдохнет.
Михаил всадил в своего прыгуна уже четыре заряда дроби. Но так и не добил – голова была цела, ноги и руки действовали, он приблизился совсем уж опасно близко.
Я выхватил мачете и, когда тот прыгнул уже не от стены к стене, а на нас, ударил его по голове. Странно, но хотя я и Пётр были ближе, но восставший прыгал на Михаила. На кваzи, который не являлся для него пищей, а был хозяином!
Разнести восставшему череп – не проще, чем человеку. Но я бил от души, а к моему удару добавилась сила его прыжка. Восставшему развалило голову напополам, от макушки к шее. Он рухнул к моим ногам, забился в агонии, скребя руками пол. Я ещё раз ударил мачете, теперь – по шее. Голову пинком отправил в наседающих восставших – один из них ловко поймал её, остановился, не то осматривая, не то обнюхивая. Увы, этот деликатес его не заинтересовал. Я воткнул мачете в затихающее тело под ногами и снова взялся за дробовик.
Восставшие были совсем уже близко. Их остался десяток.
Двумя последними патронами я удачно уложил двоих – одному снёс голову, другого остановила дыра в животе, даже для восставшего это было слишком сильное повреждение.
Рядом грянуло ещё несколько выстрелов, и нападавших осталось пятеро. Времени менять магазины не было – Пётр принялся стрелять из пистолета, несколько раз выстрелила и Анастасия. Я вынул из тела под ногами мачете и изготовился к рукопашной.
– Стоять!
Михаил чуть вышел вперёд.
– Стоять! Сесть! Сесть!