В рясе смертника

– Водитель Саша, примерный семьянин… – изо всех сил стараясь выглядеть хладнокровным, сухо произнес я. Усилием воображения я представил разыгравшуюся сразу после моего отъезда кровавую драму. Оба секьюрити и Прыщ были немедленно ликвидированы на время надевшим маску хладнокровным убийцей. Изрядно помятый сектант вновь был свободен. Такого исхода я не мог предвидеть! Козыри снова были в руках сатанистов, а прибывшего на место разборки капитана Томанцева с группой милиционеров ждало новое разочарование. Нетрудно представить, какими эпитетами поминал меня сыщик, увидев совершенно пустую поляну…

– Именно он! – подтвердил Нессельроде. – Я, кажется, уже говорил вам: доверять нельзя никому. Не скрою, отрадно, когда есть на кого положиться в нужный момент, – зло прищурился он и добавил, швыряя слова словно милостыню: – Возможно, вам от этого станет легче, отец Павел, но на моей памяти еще никто не создавал нам таких проблем, как вы. Вот и приходится в темпе заметать следы, убирая опасных свидетелей. Санек у нас в таких делах – бо-ольшой специалист!

– Поздравляю, Нессельроде, в вашем зверином питомнике хорошо натасканные лицедеи, – бесцветно отозвался я. – Но с лейтенантом Семеновым как быть? Когда им плотно займется ФСБ, стукач расскажет гораздо больше, чем успел выложить мне под прицелом пистолета.

– Этот слизняк из мусорни знает только левый номер сотового телефона и пару ломачей из рок-банды, – отмахнулся, хотя и не слишком уверенно, Виталий Глебович. Пепел с сигары упал ему на рубашку. – Группа «Гниющие внутренности» – наша, выражаясь старыми штампами, агитбригада в среде упитой, обдолбанной, развратной и неприкаянной клубной молодежи – на несколько месяцев, опять-таки не без ваших стараний, ляжет на дно. А впоследствии, возможно, частично сменит состав, название и начнет снова гастролировать по необъятным просторам матушки России… Что касается борделя с малолетками, в котором мента похотливого пристегнули и куда тот регулярно поставлял свежее «мясо», то он уже давно сменил адрес, а дом через третьих лиц продан переселенцам из Казахстана. Так что концы в воду… Поверьте, батюшка, Семенов-младший знает слишком мало, чтобы нанести нам большой ущерб. Однако, не скрою, хлопот его арест доставит немало, в том числе и сугубо материальных. Лично я приложу все силы, чтобы буквально на днях в камере следственного изолятора у старлея случился сердечный приступ. Береженого, сами знаете, бог бережет…

– Как вы, нехристь, чертопоклонник, смеете упоминать господа?! – Я смерил Нессельроде презрительным взглядом. – У вас теперь только одна дорога – в геенну огненную.

– Ну, у каждого из нас свой бог, так что расслабьтесь, – развязно пожал плечами сектант, сдул с одежды невесомый пепел и загасил в пепельнице сигару. – Лично я всегда отдавал предпочтение только двум богам. Деньги и власть!.. Остальное – лишь средство ддя достижения цели, поверьте…

– Не боитесь, что Каллистрат узнает о ваших еретических, с его точки зрения, высказываниях и в назидание другим сектантам публично принесет вас в жертву на дьявольском алтаре? – брезгливо оглядев низкорослого пузана с носом-рубильником, поинтересовался я.

– Нет, не боюсь, – серьезно покачал головой Нессельроде. – Спросите, и Каллистрат скажет вам то же самое, слово в слово. Ему ли этого не знать! Любая из известных мировых религий, включая и модное ныне поклонение дьяволу, к каким бы формам и действиям она ни прибегала для проповедования своего культа, в первую очередь суть власть! И большой бизнес, сравнимый по своим масштабам разве что с государственной политикой. Сатанизм, буддизм, католицизм, коммунизм – какая разница! Названия разные – суть одна! Молитвы, жертвоприношения, «черные мессы», сексуальные оргии и магические ритуалы – это бутафория, антураж, дешевые забавы для «истинно верующих» болванов вроде Люцифера. Так же, как всевозможные праздничные демонстрации, митинги и всеобщие выборы. Все это внешнее, показное дерьмо – удел ведомых, но не ведущих. Необходимые атрибуты принадлежности к группе по интересам, к игре. Фетиш для толпы, безмозглого стада, не желающего думать, но готового верить во вдалбливаемые в башку постулаты!.. К святая святых, к сладким плодам допускаются лишь избранные. И, честное слово, не надо на меня так смотреть, словно я лично посадил на иглу вашу дочь, продал в чеченское рабство сестру и изнасиловал парализованного дедушку…

Увы, таков жестокий закон человеческой цивилизации. Для всех места под солнцем не хватает, его достойны лишь мы, сверхлюди! Любые общественные процессы или индивидуальные телодвижения, будь то мировые войны или браки по расчету, в конечном итоге направлены только на получение удовольствий и на выхватывание сытного куска у ближнего. Все прочее – блеф!..

Нессельроде перевел дух, довольно осклабился и продолжал:

– Между прочим, об этом главном законе бытия очень точно высказался один известный мошенник прошлого: «Одни рождены, чтобы подметать улицу, другие – чтобы ходить по ней». Метко подмечено, вы не находите?.. Не согласны? Я так и знал. Впрочем, меня ваше известное наперед мнение совершенно не интересует, отец Павел. Мы с вами и так слишком заболтались, пора ехать в гости…

Нессельроде мельком кинул взгляд на настенные часы и убрал со стола ноги. Задумчиво нахмурился, несколько секунд тупо созерцал янтарную поверхность стола из карельской березы, а потом снова нажал кнопку на переговорном устройстве.

Внимательно слушая бредовый монолог сектанта, я ни на секунду не переставал думать о том, что меня ждет в ближайшие часы, и всесторонне анализировать сложившуюся ситуацию. В конце концов пришел к заключению, что, прежде чем позволить дрессированным бультерьерам Нессельроде распоряжаться моей судьбой, стоит все-таки предпринять попытку вырваться из логова сатанистов. Если Каллистрат действительно жаждет встречи со мной, то логично предположить, что ни один из его псов не рискнет ослушаться приказа верховного жреца и убить меня, что бы я ни сделал. Если же я ошибаюсь, у меня будет реальная возможность дорого продать свою жизнь и достойно встретить смерть. Альтернатива, что и говорить, не слишком радужная, но я не мог позволить себе роскошь покорно идти на заклание…

– Егор приехал?! – рявкнул в микрофон Нессельроде и поскреб двойной подбородок, на котором проглядывала черная колючая щетина. – И я, кажется, просил принести чай!.. Для дорогого гос…

Это было последнее, что успел сказать Виталий Глебович, прежде чем я, уже не обращая внимания на глаз видеокамеры, сгруппировался и, опершись о гладкую янтарную столешницу, что есть силы оттолкнулся от пола, на мгновение завис в воздухе над столом с упором на руки и с разворота припечатал правой ногой незащищенную скулу испуганно выпучившего глаза хозяина «Кобры». Надо отдать Нессельроде должное – его пухлая, с кучерявыми волосками клешня все-таки успела лечь на рукоятку «бульдога». Но было уже слишком поздно.

Мне даже на миг показалось, что я слышу хруст сломанной трахеи. Слава богу, обошлось. Подавившись так и не сказанным последним словом, «сверхчеловек» вылетел из кресла, ударился головой о стену и как-то очень театрально сполз на паркетный пол кабинета. Из его приоткрытого в немом крике пухлогубого рта стекла на подбородок и белоснежную рубашку алая струйка крови. Все было кончено на счет «три»… Я уже был рядом и, присев на корточки, вытаскивал оружие из кобуры. Засунул «бульдог» за поясную веревку и быстро достал из ящика стола свой второй за сегодняшний день милицейский «макар».

Как ни чесались у меня руки, я все-таки не стал убивать Нессельроде, а решил взять его в заложники. Теперь мне предстояло, прикрываясь им как живым щитом, попытаться покинуть офис «Кобры», сесть в машину и… Так далеко я пока не заглядывал. Для начала предстояло выйти хотя бы из кабинета, в котором я сейчас был словно в мышеловке.

Глава 30

Мои руки дрожали, и в крохотную камеру видеонаблюдения под потолком я попал только с третьего выстрела. Пуля разнесла оптику на куски. Подхватив за воротник пиджака начинающего приходить в себя, тупо мотающего головой Нессельроде, я, двигаясь вдоль стены, приблизился к двери.

В ожидании вторжения вооруженных охранников секунды тянулись бесконечно. Холодный липкий пот градом струился с моего лба, разъедая глаза. Наконец за дубовой дверью послышались возбужденные голоса, затем какая-то возня, а потом дверь приоткрылась и через образовавшуюся щель в кабинет быстро влетела брошенная кем-то из охранников граната. Дверь сразу снова захлопнулась. Граната ударилась о ножку стола; в последний момент я успел прикрыться уже открывшим глаза, скулящим, парализованным страхом Нессельроде, а потом раздался оглушительный, больно ударивший в замкнутом пространстве по ушам взрыв…