– Юра, лезь за мной через дерево. Там, наверняка, для таких дураков, как ты, растяжка стоит. – Слово «дурак» говорить мне не стоило, Волков, может быть, и послушался бы меня, но теперь, обиженно стиснув губы, он решительно направился к проходу, а я только и успел сказать ему в спину:
– Юра, услышишь щелчок, падай на землю.
Буквально через секунду он и прозвучал: Волкова как подбросило в воздух, он сделал огромный скачок вперед и упал на землю. Я же застрял в ветвях дерева, в трех метрах от растяжки; судорожно дернувшись пару раз и поняв, что нога застряла капитально, обреченно повалился на ветки. Они чуть прогнулись, принимая меня, и мое тело повисло в полуметре от земли, доступное всем осколкам. Сделав еще одно, последнее судорожное движение к земле, сжался, поняв: «Это все. Сейчас меня нашпигует осколками».
Оглушающе, по мозгам, ударил разрыв гранаты, я не услышал визга осколков, но по тому, как мое тело просело чуть ли не до земли, стало понятно, что осколки прошли мимо и срезали часть веток подо мной. Я приподнялся, все еще не веря в удачу, выдернул ногу из ветвей и выскочил перед деревом. Волков, тоже невредимый, вскочил с земли и остолбенело замер, прислушиваясь к громким голосам чеченцев, потревоженных взрывом. С разных концов пионерского лагеря доносились крики, команды и переговоры боевиков, приближающихся к нам с трех сторон. Волков сорвался с места и кинулся назад.
– Куда? – Мой окрик остановил офицера. – Вперед, тут осталось немного до машины. Глянем.
Я побежал вперед, даже не сомневаясь, что Волков бежит за мной. Через несколько секунд он поравнялся со мной, а еще через сто метров мы внезапно выскочили к автомобилю. Он еще дымился, уткнувшись бампером в стену барака, но кругом никого не было, лишь около кабины валялся порванный, весь в свежей крови, пиджак. Автомобиль был «ЗИЛ-157», и граната попала ему в кузов, почти впритык с кабиной. После взрыва машина проехала метров двести пятьдесят и остановилась, подоспевшие боевики потушили ее и оказали помощь раненому водителю, но если судить по количеству крови, которая была повсюду в кабине, то раненых было двое. В течение двадцати-тридцати секунд мы осмотрели машину, но ничего интересного в кабине и кузове не нашли.
– Отходим. Юра, прикрывай мне спину.
Мы начали отходить, вертя головами почти на 360 градусов и прислушиваясь к крикам чеченцев, которыми был наполнен весь лес. Сразу же ошиблись и вместо дорожки, по которой пришли, мы выскочили на широкую дорогу вдоль бараков. Но это и спасло нас. Первых трех боевиков мы увидели сразу же, они выскочили из-за барака и, зная, где взорвалась растяжка, не глядя по сторонам, целеустремленно ринулись к кустам, за которыми было срубленное дерево. На нас они даже не глянули, считая своими.
Этим преимуществом я и воспользовался. Не останавливаясь, от пояса резанул чеченцев очередью, но промахнулся, очередь ушла левее. Один из них, тоже не останавливаясь, чуть развернувшись, ответил очередью, тоже промахнувшись, двое других просто прыгнули в кусты и, оставляя на колючках обрывки одежды, исчезли, там же исчез и третий дух, по которому я промахнулся и второй очередью. Непрерывно стреляя по кустам, не давая боевикам опомниться и открыть ответный огонь, я выхватил левой рукой «Ф-1», вырвал зубами чеку и, неловко размахнувшись, метнул в кусты гранату. Этого было достаточно, чтобы спокойно пробежать мимо опасного места. И тут духи полезли со всех сторон, как-то одновременно: они выскакивали из-за бараков, лезли из окон, появлялись из кустов, и их было очень много. Я еле успевал водить стволом пулемета, одновременно пятясь: целиться времени не было, и разрывными пулями и трассерами заставлял боевиков прятаться или залегать. Главная задача была уже не убить кого-то, а не дать открыть огонь, а если открыли – не дать им вести прицельный огонь. Разрывные пули, попадая в препятствие или землю, громким щелчком разрывались, разбрасывая землю или щепки, когда пули попадали в гнилые стены бараков, оставляя после себя огромные дыры. Трассера молниями летали среди бараков и кустарников, рикошетом отскакивая от земли. Боевики шарахались от пулеметных очередей, залегали, прятались обратно за бараки и стреляли, тоже не целясь, лишь бы стрельнуть в нашу сторону. Один боевик вскочил на подоконник, вскинул автомат, но я уже перекинул ствол пулемета в его сторону и дал длинную очередь. Рама прямо взорвалась от попадания разрывных пуль, засыпая щепками и второго духа, который снизу просовывал свой автомат. Первый боевик от неожиданности замахал автоматом, так и не выстрелив, потерял равновесие и рухнул на второго в глубине комнаты. Пулемет щелкнул и замолчал: кончилась лента в магазине. Во время ведения огня я слышал, как Волков дал несколько очередей, и сейчас ожидал, что он огнем даст мне возможность перезарядить пулемет. Но автомат его молчал. Я резко приподнял пулемет повыше и через голову вывел ремень, не рассчитав, с громким стуком поставив пулемет на асфальт, чуть не отломив у него сошки, и начал возиться, перезаряжая пулемет, а автомат Волкова молчал.
– Волков, огонь, сука! Огонь!
Молчание, а я не успевал. Краем глаза увидел движение, бросил пулемет и метнул гранату в двух духов, которые выскочили из-за угла барака. Увидев мой бросок, они сразу же испарились обратно за барак, и граната разорвалась, не причинив им вреда, лишь секанув угол здания осколками. Но этих секунд мне хватило, чтобы закончить перезаряжать пулемет, и с диким, радостным ревом я вскинул оружие и одновременно с Волковым открыл огонь по боевикам, которые, воспользовавшись заминкой в нашей стрельбе, поднялись с земли и приготовились к последней части боя. Я щедро поливал кусты, бараки, окна, дверные проемы и не жалел патронов, грохотал и автомат заменщика, а мы оба услышали рев подлетающего БРДМ с прикрытием. Через несколько секунд над нашими головами загрохотали два пулемета и несколько автоматов. Ураган пуль крошил стены бараков, косил кустарник, задавливая огонь боевиков. Устоять против него было невозможно. Особенно красиво вел свою строчку КПВТ: его пули прошивали, как бумагу, стены, одновременно взрываясь маленькими красными взрывчиками. Непонятно, как после этого бараки не рушились. Уже не торопясь, я выхватил из подсумка одну за другой три гранаты и метнул их в окна ближнего здания, подняв там кучу пыли.
Дело было сделано, можно уходить. Быстро забрались на броню, и БРДМ начал сдавать назад. КПВТ уже не стрелял, у него закончилась лента, а ПКТ вел свою ровную строчку, бойцы били беспорядочно во все стороны, а боевики уже даже не стреляли в ответ. Подъехав к огородам, где еще могла быть засада, мы забросали кустарник гранатами и все прошили очередями, в ответ – молчок. Так же задом вылетели к поселку Пионерский и чуть не столкнулись с БМП седьмой роты, которая, набитая пехотой, мчалась нам на выручку. Остановились и, разгоряченные, начали рассказывать пехоте о столкновении с боевиками.
Я хлопнул техника по плечу:
– Толя – «ГАЗ-66»! Какой там «ГАЗ-66»? Это «ЗИЛ-157», старье, но ты его подбил и двоих к Аллаху, наверно, отправил. А ты чего, Юра, не стрелял, когда я с пулеметом возился?
Юра перевел на меня лихорадочно блестевшие глаза, и в нем как будто сломался стержень: он осел на броне и с шумом выдохнул воздух:
– Ничего себе курорт! Да мне показалось, что там со всей Чечни боевики сбежались, не хватало только Дудаева. Я как боевиков увидел, так и забыл про то, что ты мне говорил. Магазин у меня тогда тоже закончился, и я никак не мог попасть магазином в приемник, – Юрка счастливо засмеялся. – Но самое удивительное: море огня, а, по-моему, ни одного духа не убили.
– Ну, это тебе, Юра, не кино, где герой очередь дал, и десять фашистов упали, – все дружно рассмеялись.
Вернувшись на блокпост, Волков целый день ходил взбудораженный, вникая во все вопросы, касающиеся обороны блокпостов, но на следующий день он опять впал в меланхолию, предоставляя мне возможность и дальше командовать подразделением. В принципе, я не обижался, считая, что в повседневной работе время пройдет быстрее, чем если бы я просто валялся в салоне. Незаметно прошли и эти два дня, в течение которых Рамзан не являлся на доклад. И я уже начал ощущать легкое беспокойство по поводу моей отвальной. Накануне вечером подъехал к дежурившим у входа в деревню чеченцам и узнал, что Рамзан эти дни находится в Грозном, но завтра к обеду он должен быть дома.
Предупредил, как только он приедет – должен немедленно явиться ко мне. Немного успокоенный, вернулся обратно к себе, но уже на следующий день, ближе к обеду, я начал опять беспокоиться: Рамзана все не было. Не проезжала и его машина в деревню. В пятнадцать часов приехал Магомед и привез все, что я заказывал на салаты и водку:
– Борис Геннадьевич, Рамзан приказал мне доставить всю эту зелень и водку именно в этом количестве.
ebooksa