Боевой выход

– Достать его, суку! Перезарядиться всем! Весь огонь по правому берегу! Асламбек, пятерых с собой – и к русскому. Живьем притащить его. Слышишь? Живьем собаку, живьем! – Не дожидаясь ответа: – Готовность тридцать секунд. – Взгляд на часы.

Выстрелы со стороны боевиков на мгновение стихли.

Фадеев бежал, сперва постепенно наращивая, а теперь снова сбавляя скорость, – перед тем как выйти к противнику, следовало хоть немного отдышаться. Его «три раза перебздеть» превратились в почти двадцатиминутную непрекращающуюся гонку. Слыша все нарастающую ожесточенность перестрелки, он уже сто раз пожалел, что не оставил рюкзаки на попечение капитана Гуревича. Судя по всему, ему так и следовало поступить, оставить имущество группнику и, взяв с собой пару троек, налегке поспешить ко все более и более увязающему в огневой дуэли Ефимову. Ротный, которому далеко не первый раз доводилось слышать звуки боя, теперь, вслушиваясь в треск выстрелов, с досадой понимал, что вторая группа сцепилась всерьез и, что самое паршивое, плотность огня позволяла с уверенностью определить, что противостоявшего ей противника многократно больше. И потому мысль о том, что Ефимову сейчас ой как несладко, гнала и гнала Фадеева вперед, туда, на звуки выстрелов. Бегущий позади радист…первой группы что-то запрашивал, ему что-то отвечали, но Вадим даже не имел времени, да и не видел в этом смысла, чтобы остановиться и узнать передаваемые подробности. О чем бы ему ни сообщили, ясно было одно: необходимо спешить. «Чехи», обычно старавшиеся не ввязываться в долгий бой с гэрэушными спецназовцами, на этот раз ни в какую не желали откатываться и уходить в лес. Версий такого их поведения было лишь две. Первая: Ефимову со своими бойцами удалось кого-то шлепнуть, и теперь банда пытается отбить трупы. И вторая (впрочем, о второй не хотелось даже думать): «чехам» удалось смять, сломить сопротивление спецназовцев, и теперь бандиты изо всех сил стараются добить оставшихся в живых разведчиков. Но спешить надо было при любом раскладе: «чехи» имели значительное численное преимущество, и первый вариант мог легко перетечь во второй.

Ефимов хорошо помнил, что сразу за речкой находится еще одна каменная насыпь, за которой имеется глубокий, почти в метр глубиной размыв – узкий, но вполне достаточный, чтобы вместить в себя человека. Тянувшийся на добрый десяток метров, он мог бы стать отличным укрытием и вполне надежной позицией, но… Сергей отчетливо понимал, что на преодоление водной преграды потребуется слишком много времени. Шести-семиметровый, почти метровой глубины водный участок – это не те же семь метров открытого пространства. За себя старший прапорщик не переживал: один бросок к реке, прыжок в воду, и тело, отягощенное разгрузкой и оружием, тут же поглотит расступившаяся волна. Вода в реке далеко не прозрачна, и в свете вечерних сумерек он сразу же скроется из виду стреляющих. А дальше – дело техники. Он старый подводный охотник – две-три минуты задержки дыхания позволят ему скатиться вниз на безопасное расстояние, вон туда, к небольшому повороту, где речка почти вплотную подходит к зарослям мелколесья. Но как быть с не обладающим подобными навыками бойцом? Сергей сцепил зубы – этот вариант не проходил. Значит, Баранову только туда, через реку, в размыв. Но и полтора десятка метров простреливаемого пространства – это тоже не фунт изюма. Да уж, перспектива…

Ефимов еще раздумывал над тем, как поступить, когда огонь со стороны противника на мгновение смолк. Сейчас или никогда.

– Артем, – Сергей резко повернулся в сторону Баранова. – Яму помнишь?

– Да, – утвердительно затряс головой сразу сообразивший, что к чему, боец.

– Тогда на счет «три», живо за реку. Раз, два… – Ефимов вскинул к плечу автомат и по плечи поднялся над каменным бруствером.

Слово «три» поглотила полыхнувшая по левому берегу автоматная очередь. Баранов вскочил и, держа в левой руке автомат и волоча за собой пулемет, побежал к реке.

– Брось пулемет! – изо всех сил заорал прапорщик, краем глаза все же исхитрившись заметить движение пулеметного приклада. – Брось! – крикнул он снова, стараясь перекричать грохот своего автомата.

И группный писарь, то ли услышав его приказ, то ли встретив всем телом тугое сопротивление воды и под ее освежающими волнами решив, что жизнь все же дороже трофея, разжал пальцы. Тяжелое оружие шлепнулось о каменистое дно речушки и, развернувшись по течению, осталось лежать на месте. В следующие два мгновения Баранов преодолел оставшиеся метры водного потока и, не останавливаясь, почти по прямой кинулся к спасительному укрытию.

…Стрелка коснулась отмеченной цифры. «Все, тридцать секунд прошло», – поднося микрофон к губам, подумал амир. И в этот момент поднявшийся над камнями ствол повернулся в его сторону. Хайрулла машинально присел, и тут же над головой прошлась неприцельно выпущенная очередь. Теряя драгоценные мгновения, главарь банды шлепнулся на задницу, а за спиной стреляющего русского поднялся еще один спец и, низко пригнувшись, помчался к урезу воды. Мгновения бежали, а амир, по-прежнему не отрываясь, глядел на полыхнувший огнем ствол и, обливаясь холодным потом, молился счастливой случайности, позволившей ему увидеть черное дуло за долю секунды до выстрела.

«Их там двое», – мелькнула запоздалая мысль, и лежавшая в опущенной на землю руке рация снова стала подниматься на уровень его губ.

Увидев вскочившего и побежавшего к реке Баранова, Калинин, только что зарядивший новую ленту, припал к прикладу и взревел, перекрывая пока еще беспорядочные выстрелы всех остальных бойцов второй группы:

– Прикрываем!

Впрочем, его крик слегка запоздал, ребятам не надо было объяснять, что следует делать. Едва увидев предпринятую писарем попытку отступления, они все, как один, обрушили огонь своего оружия на противоположный берег речушки.

Нет, если бы не поддержка его разведчиков, заметивших начало барановского отхода, Ефимову никогда не удалось бы в одиночку прикрыть спину отступавшего!

Слаженный залп всех стволов вражеской группы снова застал амира врасплох. На этот раз ему пришлось упасть, вжаться в землю и ящерицей отползти за дерево. Все, дальнейшего издевательства над собой Хайрулла стерпеть не мог.

Микрофон «Кенвуда» наконец-то коснулся побелевших губ амира. Он собрал все силы своих легких, и гортанный крик «Огонь! Пошел!» ворвался в потрескивающие звуки радиоэфира.

– Живьем, живьем мне его! – в злобе брызгая слюной, требовал главарь банды. Он кричал и кричал, желая скорейшего выполнения приказа, словно стремясь в этом крике выместить всю свою ненависть за только что испытанный страх и унижение.