— Нефть и газ вам, буржуям, — хрен дадим. Мерзните в своих небоскребах. А русским людям бензин будем наливать бесплатно. По предъявлению справки о чистоте славянской крови, разумеется.
— Что ждет нынешнего президента в случае победы вашей революции?
— То же, что и со всеми врагами моего народа — повесим на фонарном столбе! — Карташов бесновато блеснул глазами. — У нас хватит для всей этой неславянской сволочи и мыла, и табуреток, и веревок!
— Вы хотите сказать, что президент — не русский?
— Это записной ненавистник Великой России — скрытый жидомасон! Вы знаете, как его настоящая фамилия?.. Не-ет, для таких, как он, веревка и мыло — это слишком легко. По нему крематорий плачет! Мы для таких Освенцимы с Бухенвальдами построим! С круглосуточным режимом!
— Mein Gott! — искренне ужаснулась немка и, быстро свернув микрофон, поспешила из бункера…
Щелкнув телевизионным пультом, Алексей Кечинов обернулся к Подобедову и Чернявскому, стараясь угадать их реакцию по лицам. Кадры оперативной съемки, выполненной «журналистом», вызвали у зрителей различные чувства.
Сам Кечинов был неприятно удивлен магическим воздействием Карташова на электорат. В мозгу его невольно всплыла картинка из виденного в детстве мультфильма «Путешествие Нильса с дикими гусями», где полчище крыс послушно идет за звучащей волшебной дудочкой и немедленно топится в море.
Подобедов же, как и подобает настоящему чекисту, ничем не высказывал своих эмоций.
Чернявский же, наоборот, демонстрировал искреннее восхищение. Очки в золотой оправе, то и дело сползающие с переносицы, блестели по-особому хищно — словно глаза у очковой змеи.
— На этот раз наш маленький фюрер превзошел сам себя, — заметил он. — Нет, ну какой актер! Таким в античных трагедиях выступать надо… в роли эпических героев!
— Глеб, а ты не боишься, что он несколько переигрывает? — осторожно спросил Кечинов. — Особенно насчет крематориев, Освенцимов и Бухенвальдов? Не говоря о сворачивании экспорта энергоносителей…
— Ни в коем случае. Именно такой герой… а точней — антигерой, нам и требуется, — поправив очки, Чернявский заулыбался. — Сейчас главное — максимально раскрутить его через СМИ. Надо дать команду на все федеральные телеканалы — крутить выступления Карташова утром, днем и особенно в прайм-тайме, по несколько раз. Закадровый комментарий — безоценочный, информативный. Карташова надо вбить в мозги населению как данность, как обязательную деталь политического пейзажа. И обязательно — организовать экспортный вариант образа этого революционера-погромщика. Вот там — не жалеть черной краски и жутко напугать Карташовым и всяческими революциями и энергетическими блокадами тихий миролюбивый Запад. Для того и нужны упоминания о разных там бухенвальдах. Эти фраера купятся, я их достаточно изучил. Но при этом делать упор на то, что Россия — страна победившей демократии, где возможны любые проявления свободы слова… даже такие.
— И сколько его будем раскручивать? — Кечинов поймал себя на мысли, что он впервые жалеет, что ввязался в эту историю, и что нынешний глава государства — далеко не самое страшное зло.
— Ситуацию следует довести до критической точки кипения. Как в кастрюле-скороварке, которую забыли выключить. Когда пар будет готов вот-вот сорвать крышку, на авансцене и появится наш главный герой — Николай Михайлович Муравьев. Который и наведет конституционный порядок доступными его пониманию средствами. После погромов и массовых беспорядков с висельниками на фонарных столбах можно будет подумать и о введении на улицы тяжелой бронетехники. А теперь предлагаю выпить за успешное начало.
Кечинов на правах хозяина достал из бара бутыль вискаря и разлил спиртное по рюмкам.
— За победу! — возгласил Чернявский.
— За нашу победу! — цитатой из старого чекистского кинофильма отозвался Подобедов.
Старинные ходики в углу уронили двенадцать бронзовых ударов, и звук этот прозвучал для Кечинова символично; пути назад уже не было.
— Интересно, а как отреагирует президент, когда узнает обо всем этом… безобразии? — осторожно спросил чиновник администрации, пригубив виски.
ebooksa