Присев, Голландец схватил его голову и резко повернул.
Хруст.
Перепрыгнул через диван и прижал ко лбу салфетку.
– Телефон не работает!
– Дорогая, успокойся. Мне уже лучше. Принеси, пожалуйста, тряпку.
– Посмотри на меня! – скомандовала она. – Сколько пальцев?
– Три.
– Ну почему, почему я пошла спать одна?!
Он подошел к ней, незаметно пнул по телефонной вилке, вставляя ее в гнездо, и обнял Соню.
– Потому что обиделась на меня за что-то.
– Не за что-то! – в глазах ее появились слезы. – А за то самое! Почему ты позволяешь этому подонку так обращаться с собой?
– Не обращай внимания, он просто выпил лишнего.
Она обмякла и заглянула ему в глаза.
– С тобой правда все в порядке?
– Теперь – да. Я уберу в комнате.
– Ни в коем случае! Тебе нельзя наклоняться. Я все сделаю сама, – и Соня, решительно повернувшись, направилась в ванную.
Он зашел за диван и быстро обыскал убитого. В ванной раздался шум воды, наполнявшей ведро. Бумажник Голландец сунул в карман и, схватив труп за шиворот, еще раз огляделся. Выбрасывать второго из окна было неразумно. Там, внизу, все теперь только того и ждали.
Стараясь не пачкать кровью пол, он доволок тело до ниши, распахнул дверцу и затолкал труп внутрь. Потом попытался захлопнуть дверь, но ноги незваного гостя тут же эту дверцу открыли. Он затолкал их назад и снова захлопнул дверцу. Но она опять открылась.
К стене ниши еще в прошлом году он прикрутил два крюка. Прислушиваясь к меняющейся тональности воды в ведре, он пришел к выводу, что у него не больше десяти секунд. Вешать труп за воротник рубашки было глупо. Разметав в нише вещи, он наткнулся на рюкзак. Подумав, протащил безжизненные руки чернорубашечника сквозь лямки, приподнял тело и зацепил рюкзак ручкой за крюк.
Он захлопнул дверцу как раз в тот момент, когда в комнате появилась Соня.