– Что? – не понял Артюшин.
– То, что пока люблю, буду жить, и ни один дух меня убить не может. Ну, разве что подранить.
– Ну, ты завернул, Толик, похлеще замполита!..
– Скажи, в чем я не прав?
– Кто тебя знает, прав или нет. Война покажет. Ты мне вот что, Толик, скажи, твоя Натаха письма пишет?
– Нет! – вздохнул Шохин. – А куда писать-то? Да и я ей тоже не пишу.
– Почему? – удивился Артюшин.
– О чем писать-то, Миша? О том, что здесь происходит? Пусть лучше не знает, в какое пекло мы попали.
– Так о штурме Грозного наверняка все телеканалы сообщают.
– Пусть сообщают. Ты у нас хоть одного телевизионщика видел? То-то же! Они все больше по окраинам шарахаются да по штабам. То, что в реалии происходит, не снимают. По крайней мере, здесь. А ведь у нас бои каждый день. И нечего Натахе знать, что я сижу в этой долбаной поликлинике, что рядом с ДГБ, который в ближайшее время нам предстоит брать. Пусть уж думает, что и я где-нибудь на подступах, в оцеплении города отсиживаюсь.
– Поэтому и не пишешь ей?
– Поэтому и не пишу. Соврать не могу, а правды ей знать ни к чему. Пусть другие врут.
– А я бы написал. Чтобы знала, какой у нее героический жених.
– Скажешь тоже, героический! Тут все герои. Сколько духи ни пытались сбить нас с плацдарма, ничего у них не вышло. А сейчас мы готовимся выбить их из ДГБ. И кто воюет, Миша? Вчерашние пацаны против натасканных рексов Дудаева.
– Нам с офицерами повезло. Возьми вон замполита батальона. Целый майор, а надо, и взводом пошел командовать. А особист? Ему бы вообще где-нибудь на КП полка отсиживаться, а он тоже со всеми. Или Юрченков… Подполковник, начальник штаба полка, а отбивался от духов вместе с рядовыми бойцами. Не прятался за их спинами, а, наоборот, старался на себя боевиков выманить. Ребята-ставропольцы рассказывали, как он валил духов прямо из окна, не укрываясь. И за Лукриным в «зеленку» ходил, будто без него кто другой не мог сходить. Приказал бы, и все – а он сам пошел.
– Ты прав на все сто, Миша.
– Вот и я о том же… Погоди-ка…
– Чего? – не понял Шохин.
– Что-то, Толян, мне не нравится какое-то движение у входа в северное крыло.
– Что за движение?