– Что так? – поинтересовался Локис.
– Не знаю, – пожал плечами Бакурадзе. – Подумал, что мне там делать? Родных нет, семьи нет. Кому я там нужен? Решил остаться в Грузии, найти родню отца…
– Ну, и как, нашел?
– Да лучше бы не искал, – покачал головой Ушанги. – Они же меня даже на порог не пустили. Людям мозги до такой степени промыли, что они уже ничего не соображают. Совсем свихнулись на патриотическом самосознании и национальной грузинской гордости!
– Так ведь ты же сам грузин! – удивленно вскинул брови Локис.
– Грузин-то грузин, но только наполовину, – усмехнулся Ушанги. – А для этих национал-патриотов «полукровки» еще хуже, чем «чистокровные» осетины. К тому же я ведь воевал не на грузинской стороне. Так что мне было велено уматывать к осетинам или к русским. На душе и без того муторно, а тут такое… Ходил по улицам, как зомби, ничего не соображал, даже хотел руки на себя наложить, но не решился. А потом встретился этот Гасан. Он посочувствовал, работу предложил, жилье, документы новые помог сделать. Говорил, что формирует независимую «народную» армию, чтобы бороться за независимость Южной Осетии, с последующим присоединением ее к России. Так сладко пел, сволочь, и так мягко стелил, что я не сразу понял, кто он такой. Умеет, гад, к людям подход находить. В общем, когда дошло, чем он занимается, было поздно назад пятками двигать. Он же кровью всех вяжет, чтобы крепче сидели в этом дерьме…
– И ты не пробовал от него удрать?! – удивился Володя. – Никогда в это не поверю! Ты же спецназовец!
– А куда бежать, Вова?! – с отчаянием выкрикнул Бакурадзе. – Я же фактически везде вне закона стал! По жизни изгой…
Локис тяжело вздохнул, но промолчал. Он понимал, что Ушанги прав. Даже если он просто участвовал в подготовке терактов, не зная об этом, его все равно посадят. Как в Грузии, так и в России. Судей вряд ли заинтересуют обстоятельства, которые привели Ушанги в банду Гасана. А если и заинтересуют, то их не зачтут в качестве смягчающих. Чернов и Зотов тоже молчали, не вмешиваясь в разговор.
– А здесь вы что собирались делать? – спросил Володя. – Полагаю, что не на пикник приехали. Только не ври. Имей в виду, мы вас «вели» от самого вашего лагеря.
– Я это сразу понял, – впервые улыбнулся Бакурадзе. – Блики от твоего прицела еще на перевале засек, только не знал, кто вы и сколько вас. Думал, что это люди Гасана за нами идут, чтобы потом, когда мы все сделаем, тихо убрать. Потому и спать пошел в башню. На этих вояк надеяться – себя не уважать.
Локис сконфуженно крякнул и пробормотал:
– Старею, теряю былую сноровку, пора на пенсию…
– Гасан снюхался с грузинской службой безопасности, – не обращая внимания на эту реплику, продолжал Бакурадзе. – Чем он их купил, не знаю, но, похоже, их интересы пересеклись. Я даже догадываюсь, в чем именно.
– И в чем же они пересеклись? – поинтересовался Володя.
– Гасану нужны деньги, а грузинам – доказательства российской угрозы, – охотно пояснил Бакурадзе. – Пара сбитых пассажирских самолетов – это то, что надо. И еще, желательно, чтобы ракеты были выпущены с российской территории. Тогда можно смело голосить на весь белый свет, дескать, помогите нам, сирым! Подлые русские стреляют по мирным грузинским самолетам! – Ушанги вдруг замолчал, к чему-то прислушиваясь. – Я же сказал, что мы давно на месте, – сказал он непонятно кому.
Локис недоуменно вытаращился на приятеля, но тот сделал знак молчать, одновременно потрогав мочку своего уха. Только теперь Володя заметил у него в ухе маленький наушник портативного радиопередатчика и маленький ларингофончик на шее.
– Что? Понял! – отрывисто говорил Бакурадзе. – Начинаем подготовку к реализации. До связи…
– Пришло время «Ч»? – спросил Володя.
Бакурадзе кивнул головой.