— Первое. Нейтралитет пока не отменяю. При встрече с нашими угнанными танками на таран идти не будем. Второе. Наша задача — вырвать у фундаменталов начальника штаба майора Штукина, который сегодня захвачен в заложники.
Появился начальник разведки. На его красном помятом лице читался газетный шрифт — отсыпался после дежурства.
— Твоего шефа Сабатин-Шах взял в заложники. Требуют выкуп — три танка. Ситуация ясна? Штаб у них по северной дороге и влево перед самым выездом из города, так?
— Да, в здании общежития ПТУ, — подтвердил Козлов. — Там у них, где столовая, есть подвал. В нем пыточную камеру устроили.
— Давай три свое ухо, — не выдержал Лаврентьев. — Думай, черт бы тебя побрал, где его могут прятать? Ты начальник разведки или нет?
Козлов собрал морщины на лбу, снова пожевал губами, будто произносил известную только ему молитву.
— У него здесь живет двоюродный брат Рама, ярый фундик, он один из его ближайших помощников… У него большой дом за высоким каменным забором. Есть и подвалы — с вином. Очень любит это дело…
— Знаю этого живодера, — перебил Лаврентьев. — Метров двести или триста от общаги. Но с чего ты решил, что его будут прятать именно там?
— Чтобы никто не знал и не проговорился. А брату он доверяет как себе.
— Ладно. Мосты сожжены. Козлов, ты во втором танке — за командира. Начнем со штаба. Стрелять по моей команде. Осколочно-фугасным… — И про себя добавил: «Я вам устрою нейтралитет!»
Они выехали на шоссе, прогрохотали мимо сожженного гастронома, повернули на центральную улицу. Вид несущихся куда-то на огромной скорости танков внушал ужас случайным прохожим.
Лаврентьев включил переговорное устройство, проверил связь с Коростылевым:
— Как самочувствие? Хорошо? Восторг? Тогда гони прямо!
Потом он соединился с начальником разведки, приказал подготовиться к стрельбе.
— Я уже подготовился, — доложил Козлов.
За время затворничества Лаврентьев знал лишь одну дорогу — до Кизыл-Атрекского моста, а далее прямо и прямо, до самого второго караула, где даже в самую жару лежали, всегда холодные, груды и штабеля смертельного груза: сотни тысяч тонн боеприпасов. Только он один и Коростылев, как самый старожил, знали точное количество этой огромной, спящей, разрушительной силы, которой хватит, чтобы разнести до молекулярного состояния всю Долину, изменить течение реки, сделать из ойкумены сплошную серую пустыню с вкраплениями красного.
Лаврентьев сначала хотел идти на штаб Сабатин-Шаха, но понял, что лучше захватить его двоюродного брата по имени Рама. На перекрестке он приказал повернуть, чтобы выйти к дому не по северному шоссе, а по переулкам и полям.
Они подъехали к белому каменному забору. Лаврентьев развернул пушку назад и скомандовал Коростылеву «полный вперед». Танк выдавил железные ворота и кусок стены, по развалинам въехал во двор. Здесь был маленький оазис: росли деревья, цветы, в глубоком арыке журчала вода. В доли секунды Лаврентьев оценил это великолепие, снова развернул пушку, нацелив ее в окно, спрыгнул с брони и с автоматом наперевес ворвался в дом. За ним следом бросился Козлов. Где-то в потемках завыла женщина. Хозяин, тучный человек лет тридцати, держал автомат и бледнел на глазах. Командир отобрал у него оружие, коротко скомандовал:
— Выходи!
Рама подчинился, угрюмо попросив: