– Все, подъехали, сворачивай в проулок и ставь машину у подъезда.
Геннадий нажал на тормоз, выключил зажигание и фары и спросил, посмотрев на Одоеву:
– А он нас впустит?
– Какой ты, Егоров, пришибленный! Пустит – не пустит… Нам каждая минута дорога, не до сантиментов.
Они вылезли из машины и вошли в освещенный подъезд.
– Ну и люди, лампочки у них горят, – удивилась Лиза. – Во всех нормальных подъездах освещение естественное.
– Ты что делаешь?
– Выкручиваю. У меня в прихожей перегорела, а покупать средств нету. Блин, горячая! – Она спрятала лампочку в карман.
– Жлобствуешь? – съехидничал Геннадий.
– Быкую. Ну вот, на площадке темнота, теперь можно ломиться в дверь. – Лиза нажала на звонок.
На него долго никто не отвечал, наконец заспанный мужской голос спросил:
– Кто там?
– Откройте, милиция, – сурово рявкнула Лиза.
– Какая милиция? Мы не вызывали.
– Гражданин Калитов, у нас ордер. Открывайте!
За дверью замолчали, щелкнул выключатель, два раза несмело тявкнула комнатная собачонка. Но ключ в замке все-таки повернулся, и дверь приоткрылась, натянув цепочку.
– Следователь Одоева, – строго проговорила Лиза, показывая свое удостоверение.
На площадке было темно, и Калитов не мог ничего разглядеть.
– Сысой Савельевич, мы не бандиты. Я – Лиза. Помните меня? – сказала Одоева неожиданно потеплевшим голосом.
Калитов сразу успокоился и отомкнул цепочку. Когда они вошли в прихожую, он остановился в ожидании объяснений, переводя взгляд то на Лизу, то на Геннадия. К его ногам жался коричневый кокер-спаниель.