Богунов приподнял вскрытую банку перловой каши, опрокинул ее. Посыпались вниз смерзшиеся твердые комки в белых пятнах застывшего жира.
– Вот они, сплошные калории, подсчитанные единицы тепла. Суточная норма щедрая, обильная – две банки каши, банка тушенки и четыре кусочка сахара. За нашу работу нам платят харчами, не скупясь. Не ожиреешь.
– И не надо жиреть, Коля! Что ты? Толстые волки в природе не встречаются.
– Точно! Кстати, что-то не слышу голодного рева нашей Гюльчатай. Где эта красавица?
– Где, где?.. Ясное дело, где… Осеневу руки целует.
– Смотрите, правда, облизывает руки…
Богунов оглянулся через плечо. Ослица действительно стояла возле своего любимого солдата и лизала ему руки. Осенев отламывал кусочки сухарей, протягивал к теплым губам. Гюльчатай аккуратно брала хлеб и влажным носом терлась о рукав солдатского бушлата. Нежно вздыхала. Благодарила.
– Товарищ старшина, – закричал Богунов, – давайте Гюльчатай лишнюю кашу скормим. Чтоб не выбрасывать. А-а?..
– А что? – крякнул старшина. – Пускай ест животное, сколько влезет. Все равно не унести. А ну, ребятки, открывайте банки!
Солдаты потянулись к харчам. Многие сняли крышки ствольных коробок с автоматов, острым концом пробили жестяные крышки, крутанули, жиманули и вскрыли. Так в Афганистане обходились без консервных ножей.
Целая гора каши выросла на брезентовой палатке, покрытая белыми мушками замерзшего жира. Слабо запахло вареной гречкой, перловкой.
– Эй, Осенев! Приглашай свою ненаглядную к столу, – засмеялся кто-то. – Пусть наестся до отвала.
Осенев вынул из карманов заледеневшие руки, приподнялся, кивнул ослице головой. Она послушно побрела вслед за Осеневым.
Солдаты вокруг заохали, запричитали…
– Смотри, смотри… Будто собака…
– Ага-а… Как привязанная!
– Куда он, туда и она…
Осенев взял холодную кашу горстью, протянул ослице. И опять она благодарно ткнулась носом в рукав, удовлетворенно фыркнула и взяла с руки кашу теплыми мягкими губами.
– Смотри, с руки берет…
– Ручная такая…