После того как Андрей закончил свой рассказ, Водолеев ударил кулаком по столу, выругался:
— Ну, Петя! Ну, сука! Эх, и тварь, чтоб ему пусто было!
Андрей попытался успокоить бывшего полковника:
— Спокойней, Анатольич, на нас обращают внимание, а это лишнее.
Водолеев огляделся, поморщившись:
— Кто обращает внимание? Эти, что у стойки? Да им, кроме своей утробы, ни до чего дела нет. Но каков же пидор Оболенский! Надо же, против своих пошел!
— Я сказал, Анатольич, успокойся.
— Ладно, все, спокоен, спокоен! Так ты здесь, как понимаю, для того, чтобы этой гниде прищемить хвост?
— Точнее будет сказать, для того, чтобы наказать оборотней.
— Оборотней? На Оболенского еще кто-то из Службы нашей пашет?
— А тебя это удивляет?
— Да! По идее, Петруха должен работать один. В Службе, я имею в виду. Конечно, помощники ему нужны, без них не обойтись, но таковых безопасней взять со стороны. А он, значит, кого-то из своих к себе прицепил?
— Да! Григоряна и Лопырева! Это те, о ком я точно знаю. Лопырь, правда, теперь не в счет. Но, возможно, ими круг сообщников генерала не ограничивается.
Дворник потер лоб:
— Постой, постой! Оболенский сегодня приехал с Григоряном. Я находился недалече и разговор их слышал. Генерал сказал капитану, чтобы тот занимался с теми, кто будет завтра сопровождать груз, что сам он до обеда просидит в штабе, потом по обстановке, а вечером на дачу. Точно. Так сука Оболенский и сказал.
— У тебя отличная память!
— Не жалуюсь! Ты мне вот что скажи, ты уверен, что Лопырь насчет убийства Ковалевой сказал тебе правду? Ну, не свалил вину на Григоряна, чтобы ты его там в горах сгоряча не удавил?
— Уверен! Лопырь не смог бы хладнокровно расстрелять семью, а тем более ребенка. Он меня-то не смог зацепить, хоть я ему и предоставил такую возможность.
— Зачем?
— Чтобы не стрелять в безоружного человека.