— Смит жестом показал на телефон.
— Так я и думал, — удовлетворенно улыбнулся Крамер и обернулся к сидящим за столом. — Ну, вы все слышали?
— Тут все же что–то не так, — начал было Каррачола.
— Да уж, поистине что–то не так, — перебил его Крамер.
— Я не сомневаюсь в том, кто такой Смит, — уныло продолжил Каррачола, — он оправдался по всем пунктам. Но тут чудовищная ошибка…
— Которую совершили вы, — оборвал его Смит.
— Пишите, — скомандовал Крамер. — Хартманн!
Хартманн выступил вперед, держа наготове дубинку. Трое мужчин склонились над столом и принялись писать.
Глава 8
Кафе в оружейной почти опустело. Его покинули последние солдаты, которых два сержанта увели на выполнение какого–то экстренного задания. Мэри терялась в догадках — что это могло быть за задание. Она украдкой взглянула на часы, наверняка, уже в двадцатый раз, устало провела ладонью по лбу, поднялась и слабо улыбнулась фон Браухичу.
— Извините, капитан. Мне надо идти. Правда, надо. Голова раскалывается.
— Очень жаль, дорогая Мария, — с виноватой улыбкой ответил он. — Что же вы раньше не сказали? Вы неважно выглядите. Столь утомительное путешествие с берегов Рейна и еще шнапс…
— Да, я не привыкла к нему, — пожаловалась Мэри. — Ничего, высплюсь и все пройдет.
— Конечно, конечно. Я провожу вас, дитя мое.
— Нет, нет! — горячо сказала она, но, спохватившись, что слишком бурно отреагировала на столь невинное предложение, еще раз улыбнулась и мягко коснулась его руки. — Все в порядке. Я сама справлюсь.
— Капитан фон Браухич знает, как будет лучше. — Его лицо было серьезным, но дружелюбным, голос звучал властно, но с оттенком юмора. — Я настаиваю. Идемте.
Он уверенно взял ее под руку и вывел из зала. Так они прошли по коридору в центральную часть замка. По пути им не встретилось ни одного человека. Мэри обратила на это внимание.
— Все силы брошены на поиски тех самых ведьм на помеле, — засмеялся фон Браухич. — Их еще не взяли. Ребята, которых вытащили из кофейной, рыщут сейчас по всем углам. Нынче шпионов можно встретить в самом неожиданном месте.
— Вы так спокойно об этом говорите, — сказала Мэри.
— Я — офицер гестапо. Мне платят за хладнокровие, а не за воспаленное воображение, — резко ответил он и тут же извинился: — Вы, конечно, понимаете, что мое раздражение вызвано не вами. — Он внезапно остановился у окна и посмотрел во двор. — Странно.