Агент силовой разведки

– Я согласна: едем в Польшу.

– Да, да. Мне нужно только решить организационные проблемы.

– Какие именно?

Болотин на минуту задумался.

– Знаешь, что такое дипломатическая почта?

– Если ты говоришь о статусе диппочты, то она абсолютна неприкосновенна.

«Верно», – мысленно заметил Болотин, не потерявший надежды на благоразумие Мартьянова. И продолжил вслух:

– Спустя двадцать лет у меня появилась возможность вернуть то, что я считал своим. Мне бы археологом родиться...

Болотин снова вернулся к теме диппочты. Именно этим видом связи он собирался в 1992 году прикрыть настоящую контрабанду – коллекцию ценностей. Как и любая другая почта, она должна иметь адрес, соответствующий адресу в курьерском листе, а также условное обозначение «Expedition Officiеlle». Диппочта не подлежит вскрытию ни при каких обстоятельствах и через границу пропускается без досмотра. На практике, как правило, сопровождается дипломатическим курьером.

У Болотина был выход на Чрезвычайного и Полномочного посла Российской Федерации в Тунисе, пусть даже окольными путями. Он так или иначе вывезет ценности из этой республики: Тунис, где Мартьянов хранит сокровища, далеко не Штаты или Великобритания. В ближайшее время нужно решить самый острый, хотя и несложный вопрос: забрать коллекцию.

ГЛАВА 20

Месть

Мальборк, Польша, 21 августа, суббота

В Мальборке одинаково тепло приветствовали большие и небольшие группы туристов, организованные и нет. Неорганизованные получили название «дикари».

Небольшая группа «дикарей», состоящая из четырех человек, подъехала на микроавтобусе с логотипом нефтяной компании «РусБалт» к замку в три часа ровно. Минута в минуту, удивился пунктуальности водителя Александр Болотин. Хотя за время довольно продолжительного пути у него не сложилось представление о том, водитель подгоняет время к пути или наоборот.

Болотин вошел на территорию комплекса под руку со своей дочерью. Жученко и Бражников, следовавшие позади, отдаленно напоминали телохранителей, на лицах которых написано: «Нам больше делать нечего». И одеты они были с иголочки.

Виктор Лугано дожидался их с самого открытия выставки, пришедшегося на половину второго. Однако по разным причинам посетителей на экспозицию не пускали еще сорок минут. Из грима на Лугано только очки в роговой оправе. Одет он был в светлый пиджак и темные брюки, в левой руке полиэтиленовый пакет с сувенирами, приобретенными возле замка. Правой рукой он поддерживал за талию Николь Лаббе, прилетевшую в Польшу из Туниса вчера вечером.

Он перешагивал порог хозяйственной залы, отданной под экспозицию, в третий раз. И как раз сегодня она преобразилась. Здесь было столько света, как будто снесло ее вековую крышу, а любопытное солнце заглянуло внутрь. Интересно, подумал Виктор, Мартьянов-Жобер видел когда-нибудь такое количество народа на своей выставке? Или ему все равно? Сегодня он снова на вершине, он наслаждается последней гастролью, недаром она – единственная. Именно так можно было расшифровать его намерения.

Лугано был готов ему простить даже предательство, пусть даже за давностью преступления. Не мог простить одного...

«Ты действительно был уверен в том, что Директор застрелится?»