Агент силовой разведки

– Я жду объяснений, Анри.

– Ты ждешь объяснений... – Директор взял необходимую ему паузу. – Вчера в телефонном разговоре ты сказал, чтобы я остерегался лгать... Я до сих пор не знаю, как его зовут, он не представился.

– Ты опрометчив. Его фамилия Лугано. Он секретный агент военной разведки.

– «Моссада»? – попробовал было угадать Анри, во второй раз вынимая платок, надобности в котором уже не было. Порядочно вспотевший на жаре, в этой прохладной комнате он начал стучать зубами.

– Военная разведка Израиля называется АМАН. Нет, Лугано – советский разведчик.

– Но Советов давно нет.

– Да, но агенты остались.

– Откуда такая уверенность?

– Я скажу тебе другое, Анри. Ты ехал ко мне, гоня прочь мысль о том, что тебе будет невыносимо трудно сказать правду Лугано, а солгать ему, от чего я тебя предостерег, ты не мог по определению. Ты приехал, чтобы получить поддержку, – Мартьянов покачал головой. – В это слабо верится. Если бы тебе действительно требовалась помощь, ты бы поторопился и приехал вчера вечером. Сутки у тебя ушли на приготовления. Кстати, ты прилетел на самолете?

– Я приехал на поезде.

– Вот видишь.

– Ты хороший психолог.

– Многие об этом знают. Но, как говаривал Хичкок, достаточно иметь один глаз и половину мозга, чтобы заметить очевидное.

Вадим усмехнулся. Однажды он говорил эти слова полковнику Егорову. Он если и вспоминал его, то стоящего у стен музея. Кажется, полковник до сей поры подпирает там стенку в ожидании блюдечка с голубой каемочкой.

– Ты изменился, – продолжил он, неотрывно глядя в глаза Анри. – Ты стал мужчиной. Может, на тебя так подействовали мои слова по телефону? Нет, – Мартьянов, не скрывая издевки, покачал головой. – Нет, над тобой поработала не менее профессиональная рука. Так что такого тебе сказал Лугано, что ты переродился?

– Ничего лишнего. В отличие от тебя, он немногословен. Написал несколько цифр, и они совпали с размерами подрамников в запаснике. Я проверял по каталогу – совпадения идеальные. В подрамниках некогда были полотна Михеля Зиттова, Эдуарда Мане и Поля Сезанна.

– Каждый мог открыть каталог и списать размеры полотен.

– Но не каждый знает, размеры каких полотен нужно списать. Для этого каждому нужно было заглянуть в запасник и измерить подрамники или внутренние размеры рам. Я знаю четырех человек, имевших доступ к коллекции: моя мать, я, Лугано и ты. Ты пригрозил мне: я или с распятием на груди, или с распятием в груди. Ты убил мою мать. И я знаю мотив: это настоящие жемчужины коллекции, которые ты выкрал. Часть похищенного ты продал. Когда у тебя появились деньги, ты построил, нет – ты воздвиг этот чертов «Ориент»!

– Когда у меня появились деньги, первое, что я сделал, это воплотил в жизнь детские и юношеские мечты. Для кого как, а для меня это было важно. Я строил новую жизнь из кусочков нереализованного, и постепенно мозаичная картина заполнилась – вот так-то, Анри. Что касается маяка, то высоким стилем это называется воплощение идеи в художественном образе... Погоди секунду, Анри. Мы скоро продолжим.

Мартьянов взял со столика мобильный телефон, выбрал из списка номер, дождался ответа: