Спустя четверть часа они выбрались на голую равнину и поспешно направились в сторону, где, по данным G-Р-S, должно было находиться сербское село.
Теперь в передовой дозор выдвинулся Родион Крутов, а на попечении израильтянина Моше остались двое американцев. Каролина Флетчер, подавленная последней глупой смертью, ушла в себя, а не способный к активным действиям Брюс Матерсон, наоборот, разошелся…
— Черт возьми, третье тысячелетие, двадцать первый век, мы в центре Европы, а потерянные, как аборигены на необитаемом острове, — без остановки бурчал военный юрист. — И все из-за того, что кому-то захотелось поиграть в «сыщиков и бандитов»…
Поток недовольства грубо прервала Флетчер.
— Если бы ты, мудак, в сортире не бросил телефон, все было бы по-другому, — вскричала полковник.
— Тише вы, — оборвал разгоравшийся спор двух американских военных Моше, держа автомат на изготовку и вполоборота глядя назад, в сторону букового леса. — Разорались тут, как семья Роуз при разводе.
Капитан и полковник одновременно смолкли, но их взгляды, полные ненависти, были куда красноречивее слов. Флетчер обвиняла Брюса в том, что во время нападения на югославскую базу он потерял трубку спутниковой связи. А Матерсон был злой на Каролину за то, что баба в полковничьем мундире подвергла его жизнь опасности. Профукав ракеты, еще и бросилась в бессмысленную погоню, завела оставшихся солдат в засаду. И после всего решилась на совершенно безумный пеший поход в какую-то сербскую деревню, вместо того чтобы ждать команду спасателей.
В общем, поводов для недовольства друг другом у обоих было предостаточно, но получить возможность выхода агрессии не позволяла серьезная обстановка — кругом сепаратисты, мины и прочие подстерегающие неприятности…
Приемник спутникового позиционирования смухлевал, дав погрешность координат сербского села на два с половиной километра в сторону от подножия горы.
Расстояние вроде бы и не большое, но увидеть населенный пункт удалось лишь после того, как Крутов взобрался на невысокий пологий холм с лысой макушкой, ставший у них на пути.
По здешним меркам село оказалось довольно большим — около сотни дворов с длинными полосами улиц и ровными квадратами кварталов. Стоя на маковке холма, Родион отчетливо видел купол сельской рады на центральной площади и тянущийся к небу шпиль православной церкви. Единственное, что насторожило Крутова, это тишина, царившая в округе. «Спят они, что ли?» — недоуменно подумал разведчик.
Только приблизившись почти вплотную к населенному пункту, он увидел несколько воронок от авиационных бомб большого калибра и смог разглядеть выбитые стекла и сорванные взрывной волной крыши ближайших домов.
Это были следы этнического урегулирования по-натовски. Дальше виднелись разграбленные и сожженные дома. Слабый ветерок гонял по безжизненным улицам цветные обрывки бумаги, мелкие лоскуты материи.
Некогда выкрашенные в белый цвет стены коттеджей прочертили зигзаги автоматных очередей, повсюду темнели бурые пятна засохшей крови.
«Здесь была бойня», — внимательно разглядывая следы косоварского передела, подумал Крутов, скрипя от злости и бессилия зубами.
Вскоре группа вышла на центральную площадь, сельская рада пялилась на чужаков черными глазницами выгоревших окон.
Напротив рады располагалась старинная церковь. Входные двери были сорваны, из черного нутра тянуло смрадом сгоревшей плоти. А на упавшей и перекрывшей крыльцо тяжелой дубовой двери отчетливо виднелись кровавые следы распятого человека. Все молчали, пораженные увиденной картиной.
«Скорее всего, это был священник», — машинально подумал Родион. Он остановился перед упавшей створкой двери, разглядывая отверстия от вырванных из твердого тела древесины гвоздей. Потом резко обернулся, с нескрываемой злостью глядя на застывшую в пяти метрах от него Каролину Флетчер. Крутов собирался задать ей — полковнику ВВС США — всего один вопрос…
С противным лязгом на площадь въехал допотопный гэдээровский грузовик «ИФА», из кузова которого на землю посыпались вооруженные люди. Одеты они были разномастно, но объединяла всех красно-черная эмблема сепаратистской Армии освобождения Косово.
Потеряв над собой контроль, Каролина отскочила за спину Крутова. Родион и Моше вскинули свои автоматы, и только Брюс Матерсон с готовностью поднял руки вверх и, изобразив на своем лице широкую голливудскую улыбку, шагнул вперед со словами: