Журавлев, глядя на министра, недовольно поморщился. Высококлассный профессионал, он терпеть не мог дилетантов. Склонившийся над картой генерал армии был именно дилетантом; занимая высокий армейский пост, он оставался дремучим, как вековой лес. Возможно, он был хорошим командиром дивизии, но министр из него получился никудышный.
Андрею Андреевичу по-настоящему министр запомнился в октябре девяносто третьего, как раз после подавления парламентского путча. Когда тот крыл матом на плацу командиров частей Московского гарнизона.
На следующий год осенью девяносто четвертого, после провала чекистской затеи свалить чеченского президента при помощи опереточной оппозиции и нанятых офицеров из Таманской и Кантемировской дивизий на танках без опознавательных знаков, министр обороны с абсолютно отмороженными глазами рассказывал журналистам, что его подчиненные к танковой атаке на Грозный не имеют никакого отношения. В то время как все ведущие телекомпании транслировали на весь мир кадры измученных людей с запавшими и воспаленными глазами, в рваных и прожженных танковых комбинезонах, в окружении бородатых абреков. Тогда министр отрекся от своих офицеров, напоследок с пафосом заявил: "Для того чтобы усмирить Чечню, нужен всего полк ВДВ и два часа времени".
Через два месяца Андрей Андреевич Журавлев был в Грозном вместе с тогдашним командующим спецназом ГРУ генералом Талащицким. Они видели развалины домов, десятки, да что там десятки, сотни обугленных единиц боевой техники и трупы, тысячи изуродованных трупов. Штабелями сложенные на задворках армейского госпиталя черные головешки, сохранившие человеческие очертания, в той же сгоревшей технике, сидящие на местах согласно боевому расписанию. Вмерзшие в землю мертвецы с обглоданными бродячими собаками лицами и конечностями. Оба генерала достаточно в своей жизни видели военных конфликтов, но лик этой войны был просто ужасен.
Генерал Талащицкий тогда сорвался по приезде в Москву, накатал рапорт об отставке, а когда пошел его отдавать, не удержался и все высказал министру на понятном тому языке, на языке отборного мата.
Журавлев не стал увольняться потому, что служил не министру, а России. И как это ни пафосно звучало, именно ему надлежало бороться за нее, и генерал воевал, как умел. Сам профессионал, он старался держать возле себя только профессионалов. Поэтому и любое задание он всегда выполнял с успехом, чего нельзя было сказать о главном армейском руководителе.
Начальник оперативного отдела ГРУ прекрасно понимал, с чем связано появление самого большого армейского начальника.
Министр слишком много напортачил, на плаву держался только благодаря дружбе с Президентом. Но слишком уж много грехов было за ним, да и выборы на носу, теперь возле Самого отирались другие людишки, набиваясь к Президенту в фавориты. Массивное кресло ощутимо зашаталось под главным воинским начальником. Оставался один выход — идти ва-банк, и министр пошел. Изучив детали предстоящей операции, решил ее возглавить. Зная широкую и щедрую натуру Президента, он вполне мог рассчитывать на восстановление былых отношений с главой государства в случае победы. А победа была неизбежна, потому что операцию готовили и проводили в жизнь самые лучшие профессионалы. И сейчас министр играл в беспроигрышную лотерею.
— Так чего же мы ждем? — Генерал армии сгорал от нетерпения.
"Тебе бы, милый, лет на сто пятьдесят назад в гусары. А еще лучше командовать Дикой дивизией, там вообще думать не надо. Шашки наголо, и айда рубить головы супостатам", — с пренебрежением подумал о министре Журавлев.
— Ждем появления коммандос, — тем временем ответил офицер боевого управления.
— Как долго? — тут же последовал новый вопрос. Полковник мог только развести руками. Но уже через минуту офицер боевого управления заговорил, приложив ладонь правой руки к наушнику.
— Сообщает А50, к горе Хазар направляются два летательных аппарата. Они классифицированы как вертолеты "СуперПума".
К подземному аэродрому приближались иранские коммандос.
Используя предрассветный туман, подразделения отряда Волина стремительно и бесшумно приблизились к глухому забору. Трехметровые листы гофрированной стали надежно, скрывали от посторонних глаз замаскированные доты. С другой стороны и морские пехотинцы, приблизившись вплотную к ограде, были укрыты от глаз сепаратистов.
Первоначально диверсанты задумывали направленными взрывами сделать в заборе несколько проломов для штурмующих групп, но, посовещавшись, офицеры все же решили взорвать всю ограду, образуя больше пространства для маневра наступающих.
Раскатанный в макаронину пластид налеплялся на металлическую поверхность забора в местах их крепления к бетонным столбам. Пока одна группа штурмовиков под командованием старшины Франчука лепила к ограде пластид, остальные морпехи вместе с Волиным, вооруженные тяжелыми гранатометами "таволга" и реактивными огнеметами "шмель", ожидали начала операции.
Время от времени подполковник выглядывал из своего укрытия и смотрел на колышущиеся края маскировочной сети, скрывающей угловатые формы дота. Игорю неоднократно доводилось видеть на стрельбищах, как для потехи высоких гостей или иностранных журналистов расстреливали из гранатометов долговременные огневые точки и те в клубах огня и дыма, под восторг "экскурсантов", разлетались обломками в разные стороны. Только вот сейчас Волин восторга не испытывал, те доты были крупногабаритными муляжами, просто как игрушечные домики, сложенные из кубиков строительных блоков. А у настоящего дота каркас из толстой стальной арматуры, залитый сверхпрочным бетоном, в который для большей прочности добавляют базальтовую крошку.
Снова в памяти подполковника всплыл "миллионщик", который с трудом раскалывала тяжелая артиллерия. У морпехов не было тяжелой артиллерии, но доты должны быть уничтожены.
Волин провел рукой по холодному металлу пускового контейнера "таволги". Стопятимиллиметровая реактивная граната пробивала почти метровую высоколегированную броню, бетон был ей также по зубам.
ebooksa