– Да не надо, ты же еще точных цифр не знаешь! – замахал руками Васьков. – Я тебе на будущее!
Вертолет несколько раз тряхнуло – видимо, он попал в зону турбулентности. Рубинов инстинктивно схватился за живот и, почувствовав, как корень языка тонет в подступившей рвоте, судорожно поднялся и рванул в сортир.
Когда же он вернулся, рядом с его креслом стояла стюардесса с подносом в руках. Поставив стакан в подстаканнике на дубовый столик, она обворожительно улыбнулась, словно демонстрируя, что вся ее предыдущая жизнь была прелюдией к встрече с товарищем генералом.
– Нравится? – заговорщицки подмигнул Васьков. – Вольнонаемная. Специально для тебя взял. Я ведь, Толя, все твои вкусы еще с Суворовского изучил.
– Спасибо, – Анатолий Никодимович с тоской подумал, что сегодняшний вечер опять будет посвящен пьянству и блуду, только уже на новом месте.
– Не за что. Знаешь, я только недавно одну штуку осознал. Насчет службы, – разоткровенничался Васьков. – Генерал – это не звание…
Потягивая горячий чай, Рубинов наконец ощутил облегчение. Странное письмо с невнятными угрозами, которое так беспокоило его еще сегодня утром, теперь казалось ему чьей-то детской шалостью, глупым розыгрышем. Да и чего, собственно, переживать?
– А что же такое генерал? – лениво осведомился Анатолий Никодимович.
– Генерал – это счастье, – серьезно сообщил собеседник. – А счастье, как ты сам, наверное, понимаешь, просто так человеку не дается. Мы, Вова, с тобой судьбой отмечены. То есть нам можно все, и нам ничего за это не будет.
– Вот нам самое время и подумать, как один гарнизон в Первомайском сможет двух генералов прокормить, – улыбнулся начальник департамента тылового обеспечения. – Послушай, а в этом Первомайском, как я понимаю, и контрактники есть?
– В инженерном батальоне – почти все на контракте, – c готовностью подтвердил Владимир Павлович. – Тут ведь рядом довольно большой районный центр, а работы для мужиков почти никакой. Четыре предприятия, из которых три еще с девяностых закрыты. Вот молодые после срочной и остаются в армии: их кормят, поят, регулярно зарплату выдают… Профессию на халяву получить можно: водила, экскаваторщик, бульдозерист. Да и бабам мужики в форме всегда нравились.
– А ты в курсе, что контрактникам по новому закону положено комфортное общежитие с определенными стандартами жизни? – аж залоснился от счастья Анатолий Никодимович и, столкнувшись взглядом со старым другом, безошибочно определил, что тот понял правильно.
Напоминание о контрактниках явно оживило старых друзей. Они спокойно, со вкусом профессионалов поговорили об инфраструктуре военного городка, о современных стандартах жизни, нелишних и для контрактников Западного военного округа РФ, о детском садике, который наверняка нужен офицерским детишкам, о новой школе с компьютерами, о хорошей амбулатории.
Рубинов плавно развивал тему:
– И это только начало. Ты ведь с Федеральной программой об обеспечении военнослужащих жильем наверняка ознакомился подробнее после того, как мы с тобой переговорили? Первомайский – это только один гарнизон, первый. Ты ведь представляешь, какое бабло под это отпущено? То-то!
Вертолетный двигатель урчал с умиротворяющим однообразием. Винты уверенно рубили вечерний воздух. Анатолий Никодимович, перебрасываясь с Васьковым короткими фразами, посматривал в иллюминатор. Бесконечный лес под фюзеляжем закончился. Теперь внизу простирались унылые ржаво-зеленое болота, едва поросшие скудной растительностью. До взлетно-посадочной площадки в Первомайском оставалось не более пятнадцати минут.
И тут в фюзеляж словно ударило из огромной пращи. Удар был настолько силен, что вертолет буквально подбросило в воздухе. Двигатель тут же зашелся в кашле, заработал с перебоями. Ротор оглушительно загрохотал в своем кожухе, и огромная темно-зеленая стрекоза отчетливо клюнула носом.
Анатолий Никодимович явственно ощутил вонь раскаленного металла. Он судорожно вцепился в подлокотники и вопросительно взглянул на Васькова.
Тот, с расширенными от ужаса глазами, придушенно прошептал:
– Это ракета, точно… «Игла», не иначе.